Жребий брошен
Шрифт:
— Я прекрасно знаю об этом, — сказал он.
— Вы знаете об этом? — удивилась Элизабет. — Я думала, что вы узнали о моем существовании из текста завещания…
— До того как нашлось завещание, я не знал вашего полного имени и адреса. Мне уже было известно, что Маргарет нашла свою племянницу, известно, что вы работаете в отеле в Монреале и что она оставляет наследство вам. Маргарет называла вас только по имени. Я, естественно, предполагал, что узнаю все необходимые детали после того, как будет объявлено завещание. Но случилось так, что после смерти Маргарет мы не могли найти эту чертову
— Адвокат говорил мне об этом, — холодно сказала Элизабет.
— Честно говоря, Маргарет не хотела говорить о встрече с вами. Я не знал, где вы работаете. Поэтому, когда я прочел завещание, впору было обзванивать все отели Монреаля.
— Значит, вы не знаете, почему тетушка ушла из отеля, так и не поговорив со мной? — расстроилась Элизабет. — Она смотрела на меня как на привидение. Мне пришлось прервать разговор на несколько минут, а когда я вернулась, ее уже не было. Она не оставила ни записки, ни адреса.
— Теперь один Господь Бог знает, почему она так неожиданно исчезла. Возможно, ее мучили угрызения совести из-за каких-то давних событий, связанных с ее сестрой. Известие о том, что Элинор скончалась, было для нее сильным ударом.
Элизабет молча покачала головой, в глазах ее блеснули слезы.
Неожиданно нежное прикосновение его руки вывело ее из оцепенения. Сострадание в его голубых глазах смутило ее и поразило до глубины души. После всего происшедшего несколько минут назад меньше всего она ожидала от этого человека участия.
— Конечно же, вы мало что понимаете, — сказал он, и в его голосе зазвучали теплые нотки. — Но у вас есть месяц, чтобы во всем разобраться, и я постараюсь вам помочь.
Кристофер взглянул на упавший чемодан Элизабет.
— А сейчас почему бы нам не пойти в дом. Становится жарко, да и Одри нас уже, наверное, ждет к столу.
Элизабет слегка отпрянула, когда он попытался взять ее под руку. Слишком неожиданной показалась ей перемена его настроения — от холодного презрения к почти отеческой заботе. С этим человеком надо быть все время начеку.
Кристофер опять нахмурился.
— Не стоит так от меня шарахаться. Я лишь стараюсь быть гостеприимным.
— Несколько минут назад вы были со мной весьма суровы.
— Но это же было несколько минут назад. Возможно, мое мнение о вас с тех пор изменилось.
Элизабет вновь насторожилась.
Ага, так я и поверила! Да ты просто понял, что со мной тебе придется повозиться как следует, и решил сменить тактику, подумала она. Но она не могла знать этого наверняка. Зато точно знала, что приехала сюда не затем, чтобы стать жертвой хитроумно расставленных сетей такого мужчины, как Кристофер Дейм, каким бы обольстительно сексуальным он ни был.
— Я вижу, вы все еще мне не доверяете, — сказал он. — В какой-то мере я вас понимаю. Вы не единственная, кто так скептически ко мне относится. Но, честно говоря, их мнение меня нисколько не заботит. Меня давно уже перестало интересовать, что думают обо мне люди.
— Счастливчик, — притворно вздохнула она. — Вот бы всем так. К сожалению, большинству из нас приходится жить в реальном мире, заниматься конкретным делом, а это означает, что с мнением окружающих приходится
— Поймите, Элизабет, для вас это уже не обязательно, — проговорил он мягким голосом. — У вас больше нет необходимости заниматься «конкретным делом». Вы можете возвратиться на работу в отель, только если сами этого захотите. С этого дня вы можете делать все, что хотите. В том числе и плевать на то, что думают о вас окружающие. Одним словом, вы можете себе позволить быть абсолютно независимой.
Конечно, что и говорить, сказанное звучит весьма заманчиво, тем более в устах такого человека. Она смотрела на него, скрывая под маской вежливого внимания бурю чувств. Фантазия рисовала ей яркие картины новых возможностей, о которых раньше она просто не позволяла себе думать. Конечно, он прав. Если по-умному распорядиться наследством, ей до конца жизни не придется работать. Он также был прав в другом — какая разница, что о ней будут думать, в особенности в ближайший месяц. Здесь, на острове, в скрытом от людских взоров доме она может делать все, что хочет. Здесь нет никого, кто мог бы ее осудить.
Только вот зачем он ей об этом говорил? Было ли это частью его плана — развратить свою жертву мыслями о праздном образе жизни и сделать ее таким образом доступной?
Если это именно так, то со мной ему придется потрудиться, злорадно подумала она.
Ей уже приходилось подпадать под влияние «неотразимых красавцев», так что сейчас она не повторит своих прежних ошибок.
— Позвольте мне кое-что сказать вам, мистер Дейм, — официальным тоном начала Элизабет. — Мне нравится мир, в котором я живу, мне нравится моя работа. Но в любом случае спасибо за совет не обращать внимания на мнение других. С вас я, видимо, и начну.
Он с интересом заглянул ей в глаза. Как бы много она отдала, чтобы узнать, о чем он в этот момент думал!
— Туше, — сказал он наконец, и улыбка заиграла на его губах. — Кстати, зовите меня Кристофером или, если хотите, просто Крис.
— Я, пожалуй, предпочту ваше полное имя.
Он предпочитал, чтобы его звали именно так. Собственное имя казалось ему сильным, звучным и в то же время чувственным. Оно было не очень современным, но полностью соответствовало его характеру. Если бы Дейм был актером, в его амплуа никогда бы не вошли бизнесмены, жулики или просто предприимчивые люди. Из него бы получился прекрасный персонаж эпохи викингов, рыцарь двора короля Артура, один из трех мушкетеров в фетровой шляпе и с развевающимися кудрями.
— Хорошо, пусть будет Кристофер, — равнодушно согласился он. — Надо бы поднять ваш чемодан. — Он развернулся и не торопясь, с врожденной грацией спустился на несколько ступенек.
Элизабет старалась быть безразличной и не смотреть в его сторону. Но что-то инстинктивное, заложенное глубоко в подсознании, заставляло ее пожирать глазами его тело. Никогда еще мужчина так не зачаровывал ее. Да, это была потрясающая особь мужского пола!
Подняв чемодан, он выпрямился и повернулся к ней. Их глаза встретились, но Элизабет не смогла отвести взгляд. И пока он поднимался по лестнице, не отрывая своих светлых насмешливых глаз от ее лица, ее рассудок лихорадочно боролся с эмоциями, с женским естеством.