Жребий No 241

Кураев Михаил Николаевич

Московские немцы были недовольны, когда им устроили трепку ребята в косоворотках, но позволительно спросить, почему это бабушке, родившейся в России, понадобилось идти в католический пансион, а не в нормальную русскую школу? Дело в том, что государь разнообразнейшей по вероисповеданиям страны высочайше повелел с детей католиков, обучавшихся даже в церковно-приходских школах, не говоря уже о казенных, брать подписку о их желании присутствовать на уроках закона божьего, без чего им аттестата не давали. Желания получить аттестат ценой унижения бабушка не имела. Это жене царя ради короны пришлось поменять веру, бабушке было проще.

Итак, в январе 1897 года бабушка получила свое свидетельство на

право работать домашней учительницей, что впоследствии позволило ей работать в гимназии и в советских школах, а полгода спустя будущему жениху и мужу так же было выдано "СВИДЕТЕЛЬСТВО", сходное с бабушкиным лишь тем особым нечеловеческим языком, на котором власти предпочитают разговаривать с подданными.

СВИДЕТЕЛЬСТВО Кураев Николай Никанд

рович, сын крестьянина Калужской губернии, Перемышльского уезда, села Желохова, приписанный для отбывания воинской повинности ко 2 призывному участку Звенигородского уезда, Московской губернии явился к исполнению воинской повинности при призыве 1897 года и, по вынутому им ? 241-му жеребья, подлежит поступлению на службу в постоянные войска, но, на основании "53" (61 п.4) ст. Устава о воинской повинности поступление ему на службу отсрочено до 27 летнего возраста, как состоящим студентом Харьковского университета но не далее призыва 1902 года.

Выдано Московской губернии Звенигородским Уездным по воинской по

винности Присутствием июня 4 дня 1897 года за ? 258 Председатель

Присутствия Михайлов. К "Свидетельству" приложен билет величиной

чуть больше старой пятерки, тоже синеватого цвета, на нем значится: "ЖЕРЕБИЙ ? 241", тот самый, вынутый в надлежащий день дедом.

Мой прапрадед, Иоаким Иванович, был крепостным у помещицы Толстой в Калужской губернии, прадед, Никандр Иоакимович, уже записан временнообязанным, то есть полурабом, и в этом праве, как человек грамотный и рачительный, стал конторщиком. Дед же, Николай Никандрович, закончил университет по медицинскому факультету и стал врачом.

Для получения бесплатного среднего образования ему вместе со старшим братом, Сергеем Никандровичем, пришлось идти в духовную семинарию. Относясь к вере серьезно и искренне, ни дед, ни его брат не предполагали себе карьеры на колокольном поприще. Служение людям - да, но не молитвой и кадилом.

Официального запрещения для окончивших семинарию поступать в университеты не было, но препятствия к тому чинились по негласному сговору властей, изумительно владеющих и по сей день искусством придания рамкам закона мягкости и растяжимости.

Подав прошение о зачислении в Московский университет, дед получил отказ. О Петербургском и речи быть не могло, но отступать было не в правилах Николая Никандровича, и он, прихватив скрипку, на которой выучился играть в семинарии, отправился в Томск, где нужда в грамотных студентах была острей, чем желание угодить церковным властям.

Не имея достаточной зимней одежды, дед в Томске отморозил правое ухо, когда шел на вечеринку, неся в руках скрипку. Он перекладывал инструмент из руки в руку, прикрывая свободной рукой изъедаемое морозом ухо; стужа оказалась проворней деда, и ухо пришлось спасать. Это все, что сегодня известно о пребывании деда в Томске. Впрочем, дед надолго сохранил доброе чувство к Томску и почитал именно Томск, а не Иркутск столицей Сибири.

Непрестанно хлопотавший о восстановлении справедливости дядя Володя, брат рано умершего отца Николая Никандровича, добился-таки перевода деда из Томского университета в университет Харьковский, также на медицинское отделение. Не удовольствовался Владимир Иоакимович тем, что племянник стал обучаться в Харькове. И здесь имел место первый и последний прямой контакт нашей фамилии с главой царствующего

дома. Дядя Володя, пройдя за три года, как и полагалось, все круги бюрократических, юридических, чиновничье-идиотических оборонительных линий, возведенных вокруг едва взошедшего на престол последнего русского царя, писал на Высочайшее имя. Писал дядя Володя, надо думать, разумно и убедительно. Помазанник, разумеется божий, всемилостивейше соблаговолил дозволить своему подданному по сути-то дела воспользоваться законом, своим законным правом! Ни о какой иной милости самодержца не просили. Но такова уж наша чудесная держава, где и законом-то и правом можно пользоваться лишь как Высочайшим одолжением. Навряд ли государь-император сознавал, что разрешая своему подданному, сыну крестьянина Калужской губернии, Перемышьского уезда, села Желохова, обучаться по выбору, хоть в Московском, а хоть и в Санкт-Петербургском университетах, он не милость творит, а покрывает своим благоволением как раз беззаконие, позволяющее чиновникам вертеть правом по своему усмотрению. Интересно, а что если бы государю доложили, что его запоздалой милостью сын крестьянина Калужской губернии, Перемышьского уезда, села Желохова пренебрег, оставил ее без последствий?..

Деду царская милость не льстила, он рассуждал, исходя из интересов дела, а делом было получение основательного образования. Два года он отучился в Томске, теперь заканчивал четвертый курс в Харькове. Опять менять место, преподавателей, обживать новое учебное пространство? Медицинская кафедра в Харькове была сильной, и это решило дело.

ДИПЛОМ Предъявитель сего, Нико

лай Никандрович Кураев, сын крестьянина, вероисповедания православного, родившийся 9 Декабря 1875 года, по удовлетворительном выдержании в Императорском Харьковском университете в 1897-1898 гг. полукурсового испытания и по зачете определенного уставом числа полугодий на медицинском факультете Харьковского университета, подвергался испытанию в медицинской испытательной комиссии при Харьковском университете в Сентябре и Октябре месяцах 1901 года, при чем оказал следующие успехи...

...вот "успехи" деда, перечисленные в дипломе, по всем двадцати трем дисциплинам оценивались только как "удовлетворительные" и "весьма удовлетворительные". Как-то не вязалась с дедовской основательностью в отношении к делу по нашим меркам посредственность знаний. Так то наши мерки! Видно в прежние времена к словам относились сугубо серьезно, и если знания испытываемого удовлетворяли, да еще и весьма удовлетворяли испытателей, то лекарь получал диплом с отличием...

По сему и на основании Высочайше утвержденного мнения Государственного Совета 5 ноября 1885 года, г. Кураев, в заседании медицинской испытательной комиссии 14 Октября 1901 года, удостоен степени лекаря с отличием со всеми правами и преимуществами, поименованными как в означенном Высочайше утвержденном мнении Государственного Совета, так и в ст.92 устава университетов 1884 года.

В удостоверение сего и дан сей диплом г. Кураеву за надлежащею подписью и с приложением печати Управления Харьковского округа.

Город Харьков. Ноября 30 дня 1901 года. Попечитель Харьковского

учебного округа М. Алексеенко Председатель Медицинской испытатель

ной комиссии И. Клейн Правитель канцелярии Н. Зимович Сам диплом

являет собою несгибаемой твердости лист плотной бумаги размером в два машинописных листа, составленных рядом. И хотя хранится он сложенным вчетверо, но в развернутом виде топорщится и при чтении удерживать сей диплом приходится двумя руками. Смею полагать, что несгибаемую силу придает сему диплому "Факультетское обещание", набранное на обратной стороне тем же торжественным типографским шрифтом, что и весь текст диплома.