Жребий окаянный. Браслет
Шрифт:
– Сто пятьдесят слитков, – ответил Валентин.
– Хорошо. Почти сотня уйдет прямо сегодня. Надо только покупателей известить, что товар пришел. Вы как?.. Отдохнете с дороги или?..
– Некогда отдыхать. Посылай посыльного да и нам давай адреса. Мы тоже за посыльных поработаем, – распорядился Валентин.
Остаток торгового дня ушел на то, чтобы известить, принять и рассчитаться с покупателями. Дядька Кондрат оказался прав – спрос на серебро накопился изрядный. В один день ушло сразу сто восемь слитков. Ну а после того как контора была закрыта, все собрались за обеденным
– От Мудра ничего не слышно? – спросил Валентин, когда все, проглотив с устатку по первой, со зверским аппетитом набросились на закуску.
– Не… Тишина, – ответил дядька Кондрат, с хрустом разгрызая огурец.
– Плохо. – Выпив свою чарку, Валентин съел лишь небольшой кусочек соленого залома [8] и теперь, облокотившись о стол, в упор смотрел на дядьку Кондрата.
– Чем же это плохо? – удивился тот, отложив в сторону свой огурец.
– Да Михайла чего-то вдруг решил, что если Мудр ведет себя тихо-мирно и палки в колеса нам не вставляет, то это значит, что он готовит какую-то большую пакость, – пояснил Силка, не переставая жевать. – У нас так в прошлый раз было. Сначала ничего, ничего, а потом бац – и накрыл он нас.
8
Залом – каспийская сельдь.
– Гм-м… – Дядька Кондрат положил на стол огурец и двузубую вилку, которой только что перед этим наколол добрый кусок свиного окорока. – Уж полгода Мудр Лукич ведет себя тише воды ниже травы… Ох, непохоже это на него! Пожалуй, ты прав, Михайла. Надо ждать от него какой-нибудь пакости…
– Ум-ум-ум… Михайла распорядился обмен пока прекратить, – все так же продолжая жевать, сказал Силка.
Дядька Кондрат крякнул, почесал лысеющий затылок, пригладил бороду.
– Эх, и дело жаль останавливать, и…
– А скажи-ка, дядька Кондрат, – перебил его Валентин, – как иноземцы за зерно рассчитываются? В предоплату или по поставке?
– Это у кого как. По-разному. Ежели покупатель с продавцом никогда не работал, а то еще и впервые в Ярославль приехал, то норовит сначала загрузиться на Мологе, а потом уж и расплачиваться. Но зато ему и цену приходится существенно большую платить. А если у людей отношения давние, то покупатель может заранее и предоплату внести.
– И когда вносят предоплату? – вновь перебил его Валентин.
– Как договорятся. Бывает, что в июле… А когда год худой и уже ясно, что урожая толком не будет, то покупатель чуть ли не в начале июня деньги свои норовит всучить. С одной стороны, это вроде бы выгодно, а с другой – лишние обязательства для продавца. Тебе б, допустим, товар надо придержать, потому как по осени цена на него каждый день расти будет, а ты уже сдуру его продал еще в начале лета. Так что по-разному бывает. И от давности отношений зависит, и от того, есть ли у продавца свободные деньги в наличии… От многих вещей.
– Понятно. А положим, Митряевы как торгуют?
Дядька Кондрат хмыкнул:
– Митряевы никогда предоплаты не брали. Еще чего…
– Что ж… Это уже хорошо. – Валентин улыбнулся. Силка, дон Альба и дядька Кондрат внимательно смотрели на него, усиленно пытаясь понять, куда же он клонит. – А с торговым домом Ричардсонов Митряевы работают, не знаешь?
– О-о… Ричардсоны – это стародавние клиенты. Еще дед твой им зерно продавал. И отец твой родной… Думаю, и Мудр с ними работает. Они зерна каждый год много берут. И разного. У них, у Ричардсонов этих, всегда так было заведено – старший сын здесь, в Ярославле, сидит в конторе, а отец – в Англии да сюда иногда наведывается. У них принято старшего сына в роду Ричардом называть. Получается, по-нашему, Ричард Ричардов Ричардсон. А Ричардсон – это, значит, сын Ричарда, то есть Ричардов опять же по-нашему. Так что поколения меняются, а в Ярославле так и сидит Ричард Ричардов Ричардсон. Со старым Ричардом-то я хорошо был знаком, а вот молодого совсем не знаю.
– Зато мы знаем! Оч-чень даже хорошо знаем! – Дон Альба так сурово глянул на дядьку Кондрата, будто это он был ближайшим родственником Дика Ричардсона, ответственным за все его грехи.
– Точно! – подтвердил Силка. – Сволочь еще та…
– Погодите вы, – урезонил Валентин друзей. – Дядька Кондрат, а как расчет между покупателями и продавцом происходит?
– Как, как… – удивился тот вопросу. – Как обычно. Деньги отдал, товар забрал. Ты ж сам сегодня товар отпускал. Забыл, что ли?
– Я не о том, дядька Кондрат. Какая у нас торговля… Мелочовка. Я спрашиваю о покупке больших партий. Того же зерна, например. Там же суммы большие, и отгрузка не сразу…
– А, ты вот о чем… Да все то же. Привозят деньги в сундуках…
– И что? Все пересчитывают? А если не один сундук, а два, три, четыре? Замучаешься считать.
– Ну если покупатель незнакомый, то, конечно, все надо пересчитывать. Но незнакомцы таких крупных покупок и не делают. А когда старые знакомые деньги привозят, то просто сундуки взвешивают, и все. Ну разве что еще крышку у сундука поднимут, чтоб убедиться, что в сундуке деньги лежат.
– А как вес сундука учитывается?
– А чего его учитывать? Вес сундука и так известен.
– Как же известен, дядька Кондрат? Ведь все сундуки разные.
– Это у баб в светелках они разные. А для денежных расчетов серьезные люди используют только сомовские сундуки. Они для перевозки денег и делаются. И делаются неизменными уж и не знаю сколь десятилетий. И для хранения денег сундуки делают они же. Но те побольше, гораздо тяжелее и с замками преизрядными. Такой без специального ключа никакой ухарь не вскроет. И разломать его почти невозможно – уж больно добротно сделан. Сундук же для перевозки легок, и замок на нем – тьфу, ногтем открыть можно. И это конечно же правильно. При перевозке денег вся надежда на охрану, а не на замки. Если охрану перебьют и сундук твой с деньгами увезут, то какой тебе прок от крепких замков?