Жребий окаянный. Браслет
Шрифт:
– Сейчас, ваше величество…
Оркестр вновь грянул марш, зарокотали барабаны, задавая темп, и три «коробки» «солдат» (вернее, актеров) двинулись к царю строевым шагом. Для пущего эффекта обочь дороги заранее были уложены щиты из полубревен, имитирующие мостовую. Когда подкованные солдатские сапоги загрохотали по этой импровизированной мостовой, царь, похоже, впал в эйфорию, а Валентин, исподтишка наблюдавший за ним, мысленно торжествовал. Не бывает мальчишек, никогда не хотевших стать военными. И парады любят отнюдь не только генералы. Юный царь смотрел
– Мне кажется, вашему величеству по душе военные потехи и забавы, – шепнул Валентин на ухо остолбеневшему царю. Тот лишь утвердительно кивнул, не в силах оторвать взгляд от удалявшихся солдат. – Тогда прошу ваше величество пройти вот сюда. – Они отошли от дороги с десяток метров и подошли к большому низкому столу. – Любой военачальник перед битвой пытается представить, как будет проходить сражение. Хочу преподнести вам, ваше величество, чрезвычайно полезную в военном деле вещь. Благодаря ей, вы сможете изучить и разыграть прошлые битвы, проведенные великими военачальниками, а также представить себе свои собственные сражения.
Пока Валентин говорил, умелые руки проворных слуг покрыли стол зелеными квадратами тонких пластин. По пластинам заструилась извилистая голубая речка, а на речке появились деревянные мосты. Потом на плоскости появились холмы и возвышенности, несколько небольших деревень, рощицы и отдельно стоящие деревья. И наконец из ящиков стали извлекать фигурки воинов, окрашенных разноцветными красками, и выстраивать их по обе стороны реки.
– Я сам! – вдруг вскрикнул царь и выхватил ящик из рук ближайшего к нему слуги.
Но в планы Валентина не входило, чтобы царь, забыв обо всем, погрузился в игру в солдатики.
– Ваши предки, ваше величество, – промолвил он, выждав минут пять, – все были великими полководцами. Они одерживали великие победы, завоевав многие страны. Уверен, и вы продолжите эту традицию, а эта вещица поможет вам в этом. – Он мягко, но уверенно забрал ящик с солдатиками из рук царя. – Упакуйте все тщательно, – велел он слугам и тут же поманил к себе рукой опричников, до сих пор с интересом взиравших на происходящее. – Эй, вы! Подойдите сюда! Пятеро!
– Да! – крикнул вслед за ним царь. – Пятеро! Ко мне!
Когда опричники, спешившись, подошли, Иван, насупив брови, грозным голосом повелел им:
– Доставить ко мне в покои! И осторожнее! Кто уронит – руки поотрубаю! И охранять! Неотрывно! Не давать никому!
Опричники, нагруженные ящиками, вереницей двинулись к воротам, а Валентин, подобно змею-искусителю, зашептал царю в ухо:
– Любит ли ваше величество охоту? У меня для вас приготовлены презанятнейшие подарки.
– Люблю, конечно, – на едином выдохе произнес юный царь.
Представление продолжалось. Сначала Ивану Ивановичу были продемонстрированы самые лучшие в мире борзые, на глазах у всех догнавшие одного за другим пятерых матерых зайцев, потом настала очередь
Валентин старательно не замечал процессию, выехавшую из ворот Александровской слободы, и оглянулся лишь тогда, когда за спиной прозвучал властный голос:
– Почему не едешь домой, твое величество? И что это за люди вкруг тебя?
«А папаша-то поумнее сынка будет, – мысленно усмехнувшись, подумал Валентин. – Прилюдно царя Ванькой хотя бы не величает».
– Кто это, ваше величество? И почему он смеет так властно с вами говорить? – зашептал он на ухо.
Царь скривился, как от кислого.
– А-а-а… Дядька мой, Никита Романович. Боярин. – Он повернулся к дядьке. – Я принимаю послов от Земства. Они подарки мне привезли… И деньги. – Тут взгляд царя упал на казначея. – Эй, Фуников, Никита Яковлевич, прими-ка мои деньги. Они вон у дороги, в сундуках. Да не путай их с опричными, это мои личные.
Как только царь переключился на казначея, Валентин поклонился царскому дядьке:
– Здрав будь, боярин Никита Романович. Послан я от Земства к царю с дарами и пожеланиями доброго здравствования ему и всей родне его. Зовусь я Михайла Митряев, купец Ярославской гильдии.
Никита Романович, в отличие от сына, нисколько не удивился, что в роли посла выступает купец. Его удивило скорее, что посол так молод.
– Уж не Мудра ли Митряева сын? – спросил он.
– Мудр мой отчим, – ответил Валентин, – но сейчас он за свои преступления отрешен судом от всех прав, и митряевский торговый дом вынужден был возглавить я.
После этих слов взгляд Никиты Романовича несколько потеплел, он только раскрыл рот, собираясь что-то сказать Валентину, как окрестности потряс громоподобный рев. Лошади при этих звуках словно взбесились. Никита Романович еле удержался в седле на шарахнувшейся в сторону лошади.
– Это он, тигра? – обрадовался царь, до появления дядьки с нетерпением ожидавший проанонсированный номер.
– Тигр, – поправил его Валентин.
Клетку, завешенную полотном и установленную на телегу, подкатили почти что к царю. Валентин кивнул, давая разрешение, завеса была сдернута с клетки, и во всем своем великолепии предстал красавец-тигр.
Один из слуг сквозь решетку принялся донимать его длинной палкой, на что зверь вновь ответил грозным рыком. Никита Романович, как человек предусмотрительный и осторожный, к тому времени уже успел спешиться и подойти к племяннику в тот самый момент, когда Валентин говорил ему: