Жребий Салема
Шрифт:
Но Сьюзен уже повесила трубку и сдернула с вешалки куртку.
– Сьюзен, что случилось?
– Твой милый Флойд Тиббитс избил Бена так, что тот теперь в больнице, – ответила та, даже не чувствуя, что по щекам текут слезы, и выскочила из дома.
В половине седьмого Сьюзен уже была в больнице и сидела на неудобном пластиковом стуле, тупо глядя в журнал «Все о домашнем хозяйстве». Она с горечью подумала, что никто больше не пришел, и даже собралась позвонить Мэтту
Стрелки на настенных часах приемного покоя еле ползли, и в десять минут восьмого в дверях показался доктор с пачкой бумаг в руке.
– Мисс Нортон?
– Да. С Беном все в порядке?
– Сейчас трудно сказать. – Увидев, как у нее вытянулось лицо, доктор поспешил добавить: – Судя по всему, да, но пару-тройку дней ему лучше провести у нас. У него трещина кости, многочисленные ушибы и жуткий синяк под глазом.
– Мне можно его увидеть?
– Нет, не сегодня. Ему дали успокоительное.
– Хотя бы на минутку? Пожалуйста! Всего минутку!
Доктор вздохнул.
– Можете взглянуть на него, если хотите. Он, наверное, уже уснул. И не надо с ним разговаривать, если он сам не заговорит.
Он проводил Сьюзен на третий этаж и довел до палаты в конце коридора. В воздухе стоял запах лекарств. На второй койке мужчина с журналом в руках бросил на вошедших безучастный взгляд.
Бен с закрытыми глазами лежал под натянутой до подбородка простыней. Он был таким бледным и неподвижным, что Сьюзен даже испугалась, не умер ли он, пока доктор разговаривал с ней внизу. Однако, разглядев, что грудь под простыней медленно поднималась и опускалась, она так обрадовалась, что у нее невольно даже подкосились ноги.
Сьюзен вглядывалась в лицо Бена, даже не замечая на нем синяков и ссадин. Мать обозвала его нюней, и Сьюзен начинала понимать почему. В его лице читались какая-то одухотворенность и трепетность (жаль, что не было других слов, потому что эти скорее подходили местному библиотекарю, который в свободное время сочинял напыщенные оды, воспевавшие бледно-желтые нарциссы – в духе средневекового английского поэта Эдмунда Спенсера). А вот волосы были точно мужскими – черные и густые, они, казалось, окружали голову будто нимб, что только подчеркивалось белой марлевой повязкой.
Я люблю его! – подумала она. Поправляйся скорее, Бен. Поправляйся, заканчивай свою книгу и забери меня отсюда, если я тебе нужна. Салемс-Лот не принес нам обоим счастья.
– Думаю, вам лучше уйти, – сказал доктор. – Возможно, завтра…
Бен пошевелился и застонал. Глаза медленно открылись, потом закрылись и снова открылись. Во взгляде, затуманенном лекарством, промелькнуло узнавание, и Бен протянул к ней руку. Из глаз Сьюзен брызнули слезы, но она улыбнулась и сжала его руку.
Его губы шевельнулись, и Сьюзен
– В этом городе живут настоящие убийцы, верно?
– Бен, мне так жаль!
– Кажется, я успел ему выбить пару зубов, до того как отключился, – прошептал Бен. – Неплохо для литератора!
– Бен…
– Думаю, на сегодня достаточно, мистер Миерс, – произнес доктор. – Дайте лекарству подействовать.
Бен скосил глаза на врача:
– Еще одну минутку.
– Я уже это слышал от нее! – возмутился доктор.
Бен снова сомкнул веки, но тут же открыл и произнес что-то неразборчивое.
– Что, милый? – наклонилась Сьюзен поближе.
– Сейчас уже стемнело?
– Да.
– Я прошу тебя сходить…
– К Мэтту?
Он кивнул.
– Скажи ему… я прошу его тебе все рассказать. Спроси его… знает ли он отца Каллахэна. Он поймет.
– Хорошо, – пообещала Сьюзен. – Я ему все передам. А ты поспи. И пусть тебя ничто не тревожит.
– Ладно. Я люблю тебя. – Пробормотав что-то еще, Бен закрыл глаза, и дыхание его стало глубоким.
– Что он сказал? – поинтересовался доктор.
– Было похоже на «Закройте все окна», – нахмурившись, ответила Сьюзен.
Когда она спустилась забрать куртку, в приемном покое ждали Ева Миллер и Проныра Крейг. На Еве было старое осеннее пальто с линялым рыжим меховым воротником, явно надеваемое по торжественным случаям, а Проныра утопал в слишком широкой для него мотоциклетной куртке. У Сьюзен поднялось настроение.
– Как он? – спросила Ева.
– Думаю, все обойдется, – ответила Сьюзен и рассказала, что узнала от доктора.
Ева с облегчением выдохнула.
– Я так рада! Мистер Миерс очень хороший человек. И в моем пансионе никогда не случалось ничего подобного. А Паркинс Гиллеспи был вынужден запереть Флойда, пока тот не протрезвеет. Правда, на пьяного он не был похож. Скорее не в себе.
Сьюзен покачала головой:
– На Флойда это совсем не похоже.
С минуту царило неловкое молчание.
– Бен отличный парень! – произнес Проныра и похлопал Сьюзен по руке. – Он быстро оклемается. Вот увидишь!
– Я тоже на это надеюсь, – отозвалась Сьюзен и сжала ему руку. – Ева, а священник в церкви Сент-Эндрюс не отец Каллахэн?
– Он самый, а что?
– Да так… ничего. Спасибо, что приехали. А завтра сможете его навестить?
– Конечно! – заверил Проныра. – Правда, Ева? – И попытался обнять ее за талию, что удалось не сразу.
– Приедем обязательно.
Сьюзен вышла с ними на стоянку и отправилась в Джерусалемс-Лот.
На стук Мэтт не открыл и даже не крикнул «Входите!», как обычно делал. Вместо этого тихий голос, который было трудно узнать, боязливо спросил из-за двери: