Жрец смерти
Шрифт:
Похоже, женщина была рада поточить лясы, а я поняла: Вера Осиповна просто кладезь информации. Поэтому помогла ей донести покупки до дома, потом сама вызвалась сбегать на рынок, где приобрела три упаковки кофе, который говорливая дама обожала, пряников, конфет, бананов и киви.
Увидев мои дары, Вера Осиповна ахнула и даже прослезилась, причитая, что все это стоит бешеных денег и что позволить себе такой роскоши со своей пенсии она не в состоянии.
Сначала старушка поведала мне о своем безвольном сыночке и боевитой невестке, под пятой которой сын и находится, о своих внуках-балбесах и
– Конечно, кому я, старая, нужна… – вздохнула бабулька, пригорюнившись. Но тут же взбодрилась: – Хотя нужна, даже очень! Ты дома, коттеджи и виллы на нашей улице видела? Таких-то развалюх, как моя, здесь почти и не осталось. Всех буржуи отсюда вытеснили. Всех, да не всех. Я пока жива и ни за что избу не продам, хотя уже предлагали. Деньжища совали большие! Невестка, змея подколодная, все сынка моего подзуживает, чтобы меня дурой объявить. И чтобы их адвокаты подтвердили – бабка, мол, из ума выжила, сама не знает, что говорит. Тогда они всем моим имуществом распоряжаться смогут. И быстренько мой домишко загонят, чтобы здесь еще один богатей себе домище отгрохал.
Я дала Вере Осиповне пару практических советов, как не допустить того, чтобы ее объявили недееспособной, и старушка долго меня благодарила. Затем я плавно свела нашу беседу на нужную мне тему.
– Ах, Винокуры… Пусть земля им будет пухом! Колька был еще тем шкетом, но ничего, вроде добрый мальчонка. Животных любил.
Я усмехнулась: животных любил, а людей, как выяснилось, нет.
– Такая была тогда история! Говорила же я Колькиной матери – надо баллон на ночь завинчивать. Так нет, они все лучше знали… Вот на воздух и взлетели. Ужас, да и только!
– А почему Николай на похороны не при-ехал? – спросила я. Но даже всезнающая Вера Осиповна того не ведала:
– У него это, как называется-то… стресс был. Родителей он любил, с сестренкой все время возился. Деда с бабкой чтил, не то что нынешнее поколение. Но ведь почти вся семья у него разом на тот свет ушла, тут любой скиснет. – Старушка надкусила пряник. – О, а ты дорогие взяла, шоколадные! Хорошие, мягонькие, люблю такие. По тебе сразу видно – девица ты хоть куда, человечная!
Хм, в отношении меня Вера Осиповна ошибалась так же, как и в отношении Винокура.
– А потом и дядьку его кто-то на дороге сбил. Тот с ночной смены возвращался – и на тебе. Так лихача и не нашли, хотя искали упорно. А тетка потом повесилась. Ужас, да и только! У них сын был, братишка Колькин двоюродный, помладше правда. Собрался он к Кольке ехать, потому что никого у него не осталось, и здесь черт подкузьмил. Поехал парень к Кольке, да так и не доехал, пропал. С той поры никто его и не видел. Вот я и говорю – проклято их семейство!
Ага, значит, еще один покойник – исчезнувший кузен, который уехал и так никуда и не приехал. Но так ли на самом деле было? Или он прибыл-таки к Винокуру и оказался в его руках, а уж тот позаботился, чтобы двоюродный братишка нашел упокоение где-нибудь в лесополосе, на дне реки или на свалке?
Мне пришлось провести у говорливой старушки еще около часа, потому что отпускать она меня упорно не хотела. Наконец выйдя на свободу, я полной грудью
Итак, кое-что постепенно проясняется. Теперь мне оставалось узнать, с какой же целью Винокур отправил на тот свет всех своих родственников. Ответ на этот вопрос мог мне дать, конечно, сам маньяк, но спрашивать его я не собиралась. Потому что истина, как гласит знаменитая сентенция, была где-то рядом.
Больше в родном городке Винокура делать мне было нечего, я выяснила то, что хотела. И то, о чем понятия не имела. И теперь понимала, что нахожусь на верном пути. А верный путь лежал обратно в Россию – в город Нерьяновск, расположенный в средней полосе, где Винокур учился целых шесть лет в медицинском институте, прежде чем отправиться в Ленинград для прохождения ординатуры.
Я уже не сомневалась – в каждом из этих городов будущий профессор оставил кровавый след, который мне требовалось отыскать. С учетом хронологии, начинать следовало с Нерьяновска.
В тот же день я покинула Украину.
А в Нерьяновск прибыла под вечер следующего дня. Это был типичный российский областной центр, город с миллионным населением, но все равно глубоко провинциальный. Медицинский институт, в котором Винокур получил диплом (причем красный), гордо именовался теперь Медицинским университетом.
Я обратилась к его ректору, продемонстрировав поддельное журналистское удостоверение. Тот передал меня на руки заведующему кафедрой пропедевтики внутренних болезней. И этот субъект – полный, громогласный профессор – долго и нудно рассказывал мне о том, как их вуз гордится знаменитым выпускником. На щекотливые вопросы он не отвечал, сразу принимаясь петь осанну Винокуру. Собственно, и неудивительно – глава московского центра оказывал щедрую финансовую помощь не только своей школе, но и своему вузу. И здесь не хотели лишаться ее, что вело в итоге к одному: правды мне никто сообщать не собирался.
Как я ни старалась, выжать из заведующего кафедрой что-либо полезное мне не удалось. Однако, изобразив небывалый восторг, я поблагодарила его за интервью и распрощалась. Профессор отправился на лекцию, я же подошла к высокому окну в коридоре и посмотрела во двор.
Когда-то по этим коридорам ходил Винокур. И если бы вещи могли говорить, то наверняка поведали бы мне удивительные истории. А вот люди делиться информацией упорно не желали. Похоже, у них имелась негласная установка: говорить о Винокуре только хорошее – или ничего. Прямо как о покойнике…
За спиной я услышала осторожный кашель и обернулась. Передо мной стояла увядшая дама в темно-синем костюме, с седыми волосами, зачесанными в пук, и в больших очках. Эту особу я видела на кафедре, когда зашла туда, чтобы взять интервью у заведующего. Она сидела за столом, листала какой-то журнал и пила чай.
– Прошу прощения, что отвлекаю вас, – произнесла женщина, – меня зовут Тамара Ильинична Никольская. Я совершенно случайно слышала, с какой целью вы прибыли в наш университет…
«Совершенно случайно» дама услышать ничего не могла. Разве что наоборот – очень даже не случайно. Для чего ей требовалось подслушивать под дверью кабинета начальника. Что госпожа Никольская, вероятно, и сделала.