Жрецы и жертвы Холокоста

Куняев Станислав Юрьевич

«Нельзя не учитывать и такой достаточно весомый антидепортационный аргумент, заключающийся в том, что, несмотря на тотальное предание гласности после августа 1991 года всех самых секретных политических архивных материалов сталинского режима, не было обнаружено не только официальной директивы, санкционирующей и инициирующей депортацию, но даже какого-либо другого документа, где бы она упоминалась или хотя бы косвенно подтверждалась её подготовка (в том числе пресловутые сотни тысяч страниц списков евреев на выселение). Если бы нечто похожее существовало в действительности, то непременно бы обнаружилось, как это произошло со многими другими утаёнными советским режимом секретами».

«Л. А. Шатуновская — непосредственная

участница описываемых событий… приводит распространённые тогда слухи, что в Сибири уже строились бараки, а также готовились товарные вагоны для ссыльных».

«Отсутствие фактов, подтверждающих эту версию, в комментарии компенсируется публицистическим пафосом, полунамёками, противоречивыми туманными рассуждениями».

«По сведениям, сообщённым автору одним из руководителей Еврейского университета в Москве М. С. Куповецким, который специально исследовал этот вопрос по материалам архива Министерства путей сообщения СССР, документами этого архива ничего подобного не подтверждается».

«Легендарный советский чекист П. Судоплатов комментировал в своих мемуарах эту ситуацию так: «Если подобный план действительно существовал, то ссылки на него можно было бы легко найти в архивах органов госбезопасности… Я считаю, что речь идёт только о слухе…»

Негласный информатор госбезопасности И. В. Нежный, известный театральный деятель тех лет, по словам Костырченко, «в последующие годы вплоть до своей смерти в начале 70-х годов продолжал широко делиться своей версией о планах Сталина в отношении евреев в начале 1953 года. Может быть, поэтому предположение о готовившемся Сталиным переселении евреев в Сибирь переросло со временем для многих в реальное и вполне доказанное намерение».

«Ни одного документа, ни одного решения, ни одного доказательства о якобы готовившемся и уже подготовленном (на уровне списков, имевшихся у дворников!) переселении всего советского еврейства в сибирские лагеря не найдено ни в одном архиве».

Даже такой защитник постулатов Холокоста, как Альфред Кох в книге об Освенциме не хочет уподобляться Ваксбергу и выглядеть идиотом или провокатором и, подобно Костырченко, соглашается с доводами здравого смысла:

«Такую фальсификацию устроить невозможно, невозможно даже теоретически. В ней должны были участвовать сотни тысяч людей. Причём среди них априори обязательно попадутся люди (и много), которые никакой симпатии и жалости к евреям не испытывают. Так какие же должны быть аргументы, чтобы убедить их участвовать в этом вселенском обмане?» (стр. 332).

Сказано категорически и даже несколько легкомысленно, что может быть объяснено искренним признанием автора: «Я, Альфред Кох, вопреки общепринятому мнению, являюсь наполовину немцем, наполовину русским, а не евреем»; может быть, поэтому автор позволил себе такую обидную для жрецов Холокоста прямоту и даже некоторую вспыльчивость в комментарии к одному из основных мифов.

Книга Г. В. Костырченко общепризнанна, как объективное исследование «еврейской темы» в сталинскую эпоху. Она была опубликована в 2001 году издательством «Международные отношения» (Москва) в рамках проекта «Библиотека российского Еврейского конгресса». На шмуцтитуле увесистого тома выражена «признательность Еврейскому конгрессу за финансовую поддержку издания этой книги». На это издание имеется немало ссылок в книге апологетов Холокоста А. Коха и П. Поляна Так что прошу Ваксберга, Млечина, Рекемчука поверить книге Костырченко: ведь в неё вложены еврейские деньги. А евреи на бесполезные проекты денег не тратят…

X. Холокост и Христианство

«Тут вышел из ворот изящный чёрт и обратился ко всем:

— У вас там портреты висят в несколько рядов.

— Святые наши, какие портреты?

— Их надо переписать: они устарели.

Монахи опешили:

— И кого же заместо их писать?

— Нас!»

В. Шукшин. До третьих петухов

Главное отличие еврейского Холокоста от всех мировых человеческих катастроф, по уверениям

его жрецов, заключается в том, что Холокост уникален, неповторим и непознаваем, что ничего подобного никогда в человеческой истории не было, что всякого рода геноциды, массовые убийства, истребления племён и народов, сущность которых заключается в слове «резня», в подмётки не годятся Холокосту, потому что «никогда раньше ни одно государство не организовывало с сознательным намерением и систематическим образом физическое уничтожение всех мужчин, женщин и детей определённого народа» (Стивен Кац).

«Холокост уникален и не имеет параллелей в человеческой истории» (Я. Нейснер).

Тайна Освенцима — это «истина, заключённая в молчании» (Эли Визель).

«О Катастрофе невозможно говорить иначе, нежели через призму невыразимости» (Я. Леоняк) — и т. д.

В этот хор элиты синедриона вплетаются причитания младших жрецов Холокоста — наших отечественных подголосков. Бывший советский критик Бен Сарнов, как старый попугай, почти дословно повторяет вышеприведённую формулу одного из верховных жрецов — Стивена Каца: «Дело в том, что впервые в истории человечества было принято решение об «окончательном решении вопроса» с конкретной нацией». Куда, как говорится, конь с копытом, туда и рак с клешнёй. Наш Александр Асмолов тут как тут:

«Катастрофа Холокоста не вмещается в сознание человека <…> Как представить непредставимое!» — трагически восклицает он, уподобляясь Моисею, которому Господь на горе Хорив сурово заметил: «Лица моего не можно тебе увидеть; потому что человек не может увидеть меня и остаться в живых» («Исход. 30–20).

Но, слава Богу, есть среди еврейских историков и трезвые люди, понимающие суть воплей об уникальности Холокоста: «Эти ссылки на Холокост, — замечает известный израильский автор Боас Эврон, — представляют собой не что иное, как официальное пропагандистское вдалбливание, непрерывное повторение определённых ключевых слов и создание ложного взгляда на мир. Фактически всё это направлено не на то, чтобы понять прошлое, а на то, чтобы манипулировать настоящим»… («Индустрия Холокоста», стр. 33).

Высмеивая теорию «уникальности» Холокоста, американский историк Норман Финкельштейн пишет: «Холокост невозможно рационально объяснить. Если нет сравнимых с Холокостом исторических событий, то он вообще возвышается над историей. Итак, Холокост уникален, потому что он необъясним и необъясним, потому что он уникален» (стр. 36).

«Для Визеля Холокост, — иронизирует Финкельштейн над писаниями главного официального истолкователя Холокоста, — воистину «мистериальная» религия. Визель подчёркивает, что ХОЛОКОСТ «ведёт во тьму», «отвергает все ответы», «находится вне истории, по другую её сторону», «не поддаётся ни познанию, ни описанию»… Холокост — это «разрушение истории», он знаменует собой «изменение в космическом масштабе». Только выживший священнослужитель (читай — только Визель) способен проникнуть в его мистерию. А поскольку эту мистерию, как признаёт сам Визель, «невозможно передать», «мы не можем об этом говорить». Следовательно, Визель сообщает в своих речах, за которые он получает стандартный гонорар 25 000 долларов (плюс лимузин с шофёром), что «тайна» Освенцима — это «истина, заключённая в молчании» (там же, стр. 36).

Жрецы Холокоста впадают в отчаяние оттого, что не найдено, несмотря на все усилия, ни одного документа, из которого бы явствовало, что «окончательное решение еврейского вопроса» означало полное уничтожение евреев гитлеровской государственной машиной (или сталинской) от мала до велика. Историк Лакер с горечью писал: «До сих пор не найден письменный приказ об уничтожении еврейской общины и по всей вероятности такой приказ никогда не был отдан». (У. Лакер. «Ужасная тайна». Франкфурт-на-Майне, Берлин, Вена, 1981 г., стр. 190). Один из основоположников литературы о Холокосте, Леон Поляков, так же был разочарован: