Жрецы
Шрифт:
Монах исчез. Тогда Заря обратился и к своим спутникам:
– И вы, отроки, оставьте нас с ним наедине... Тогда я позову вас. Побродите по бережку. Пособирайте цветных камешков.
Дядя Вася и его помощник Андрей Петрович спешно по очереди дотянули брагу из кувшина и, обтирая усы и бороду, вышли вон из кабака. В окна вливался розовый рассвет.
– Скажи мне, дружище, - понизив голос, заговорил Заря, - кто ты такой будешь и из каких ты краев и куда путь держишь?
Незнакомец с гордостью ответил:
– Не вижу необходимости в том признаваться.
– Но за кого же ты тогда меня можешь считать, по своему
– За купца, за проезжего торговца... за кого же иначе?!
– Вот видишь, ошибся. Так же и я могу ошибиться, считая тебя за соглядатая.
– Соглядатай?
Лицо незнакомца покрылось краской. Атаман пытливо, в упор рассматривал его.
– Я вижу, - сказал он, - человек ты молодой, чего же ради тебе таиться перед разбойничьим атаманом?..
Незнакомец вскочил. Поднялся со своего места и атаман Заря, схватившись за рукоятку пистолета. Несколько мгновений они молча стояли один против другого. Затем Михаил Заря кивнул ему с улыбкой:
– Знаю, и у тебя есть пистолет, а потому и решил так, что силы у нас с тобой у обоих равные.
– Пусть будет так.
– Теперь ты знаешь, кто я?.. Атаман Михаил Заря. Нет надобности и тебе скрывать свое звание. Чего ради?!
– Мое имя - Петр. А звание - беглый офицер.
– Так!
– задумчиво проговорил Заря, поглаживая свою бороду. "Вот так встреча!
– подумал он.
– На ловца и зверь бежит".
– Если так, то разреши мне, дружище, обнять тебя и облобызать, как родного брата... Думается, не ошибся я в тебе. Беглые офицеры на низах не большая редкость. Во многих ватагах есть они. Не удивлен я.
Петр приободрился.
– Слышал я о вас многое...
– сказал он и тотчас же передал атаману Заре все, что ему рассказывали в Сыскном приказе. Упомянул и о Ваньке Каине.
– Вот Иуда!
– процедил сквозь зубы Заря.
– Если бы я знал в те поры... Но я могу сказать наперед, что все одно от казни он не уйдет... Он предаст власть, которая его и казнит. Так будет. Иудою он родился, Иудою и сдохнет! Такие люди везде есть.
Петр многое пережил в последние дни. Лицо Зари было открытое, простое и деловитое, и располагало Петра к еще большим откровенностям.
Атаман Заря с нескрываемым любопытством выслушал исповедь сразу понравившегося ему беглого офицера. Ему действительно приходилось и раньше встречаться с беглым офицерством - особенно на Дону и в Астрахани, - но то были скрытные, грубые и угрюмые люди, а этот поразил Зарю своей юношеской искренностью и простотою. Михаил Заря пригласил Петра плыть с ним в Чертово Городище, а оттуда на низы Волги.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Когда сели в струг и отчалили от берега, утро было в полном расцвете. Слегка прохладило. На берегу бродили две цапли с любопытством поглядывая на людей, да из своего окна испуганно следил за стругом набожный монах-кабатчик, усердно осенявший себя крестным знамением. Вот уже струг и на середине реки - из воды величественно выросли зубчатые белые стены с бойницами, окружавшие Макарьевскую Желтоводскую обитель.
Вася, обратившись лицом к монастырским храмам, провозгласил тоненьким голоском нараспев:
"О преподобный и богоносный отче наш Макарие! Приими сие малое молитвенное приношение наше, и со пресвятою владычицею и всеми святыми принеси молитву ко господу богу; да избавит он нас от врагов видимых
Атаман Заря и другой гребец с улыбкой трижды повторили: "Аллилуйя!"
Дружно ударили весла по воде, и струг быстро поплыл по течению вдоль безлюдного, украшенного яркой зеленью, высокого песчано-золотистого берега нагорной стороны.
Летали чайки; поднималось солнце. Волга дышала утренней свежестью и могучей пленительной силой молодости.
Тут Петр вспомнил о Рахили. Нет! Он не может уехать, не повидавшись с ней, он обязательно должен знать, как она там живет, он должен спасти ее, если ей угрожает опасность... Об этом он непременно поговорит с атаманом Зарею по прибытии в Чертово Городище... Какой бы он ни был, но он не разбойник! Никогда он не свяжет своей судьбы с судьбою разных проходимцев и воров. Он только воспользуется их стругами, чтобы поскорее покинуть Нижегородскую губернию. А там будет видно, что делать дальше!
XXIII
В эти теплые июньские ночи особенно хорошо пели соловьи. Народ ютился в шатрах. Плакали ребятишки, матери прижимали их к груди. Мужики варили похлебку, искоса посматривая в сторону оврага, где Сустат Пиюков совершал молитву, окруженный освободившимися от обиходных дел людьми.
Великое горе навалилось на мордовские земли. Из Нижнего проезжали константиновские с базара, рассказывали: идет войско большое. Губернатор грозит сжечь дотла мордовские деревни и перебить терюхан, всех до единого. И особенно сердит губернатор на сожжение в Сарлеях православной церкви. Епископ велел проклинать мордву в нижегородских приходах. Оклеветал терюхан поп Иван Макеев, хотя и знал, что церковь сожгли рыхловские крестьяне с Семеном Трифоновым во главе, да разбойники, а вовсе не мордва. Они же разорили и вотчинника Оболенского. Но епископ приказал обвинять в этом мордву.
Лицо Пиюкова, взлохмаченного, растрепанного, выражало самоуверенность. И это в то время, когда каждый богомолец поминутно оглядывался по сторонам, ожидая: вот-вот из чащи, из оврагов, как черти, полезут на них губернаторские солдаты...
Сустат, ударяя себя кулаком в широкую волосатую грудь, гремел:
– Нет равных тебе, о великий Чам-Пас, в небе богов! Никто не может противиться воле нашего мордовского великого бога ни на земле, ни на небе!.. Никакой народ он не хочет сделать таким счастливым, большим и сильным, как мордву! О великий Чам-Пас!..
Захлебываясь в бешеном восторге, Пиюков восхвалял смирение, кротость и долготерпение своего народа и призывал все темные силы во главе с самим Шайтаном обрушиться на головы русских людей. Ни русский, ни мусульманин, ни чувашин, ни черемис - никто не может сравняться с мордвою в добродетельной и честной жизни, никто не может сравняться с мордвою в мужестве и доблести. И кто так обижен властями, как мордовский народ?! Никто.
Озаренный огнями костров, в каком-то диком, полубезумном бреду Пиюков доказывал богам, что только мордва заслуживает их внимания. Все люди хуже мордвы. Никто не желает ей счастья и никто честно не помогает ей, а те из иноверцев, что лезут к мордве якобы с добрыми намерениями, на самом деле истые предатели!