Жрица Смерти

Jane Push

– Может завтра? – Юлия явно была расстроена его отказом, но при этом не теряла надежду. Девушка коснулась рубашки парня, отбрасывая ниточку.

– Я, ох, – выдохнул парень, – завтра? – Теперь он явно косил под дурочка.

– Ага! – Она приподняла брови, словно удивляясь.

– Мне надо свозить Спайка к ветеринару. Извини, может в другой раз.

Он одарил девушку улыбкой, развернулся и пошел к рабочему столу. Взяв куртку, он забросил её на плечо и направился к лестнице. Повернувшись к монитору, я взяла пачку сигарет, но внезапно почувствовала на себе пристальный взгляд. Обернувшись, я встретилась глазами с начальником, который держал пластмассовый стакан с кофе.

– Вот что я делаю не так? – Юлия задала вопрос сама себе, рассчитывая на то, что никто не услышит.

В офисе было не так много людей, все сидели,

уткнувшись в мониторы, перебирая документы и демонстративно вздыхая. Николай Петрович подошел к Юлии и, положив руку на плечо улыбнулся. Его улыбка всегда была доброй и несла какую-то свою ауру.

– Всё! – Услышала я ответ мужчины, и, поджав губы, попыталась сдержать смешок, который так и стремился вырваться.

У лестницы я встретилась с Андреем. Кто такой Андрей? Это парень, который пытается сходить со мной в кино или в кафе, или на перекур, или просто сходить, и неважно куда.

– Привет, – улыбнулся молодой человек.

Он был симпатичным, молодым человеком. Серо-зеленые глаза и белокурые, длинные волосы, которые он всегда завязывал в хвост, хорошо смотрелись с его грубоватой внешностью. Нос, с ярко выраженной горбинкой, скорее всего его ему ломали, морщинки около глаз, и родинка над правым глазом. Ему двадцать шесть, и он не теряет надежд.

– Привет! – ответила я.

– Слушай, а ты не хочешь…

– Нет! – Это было грубо, и немного резко, но я не любила ни с кем церемониться.

Зачем давать ложные надежды? Спускаясь, я услышала тихое «спасибо». Мне стало его жалко, но я не могла пойти с ним куда-то чисто из-за жалости, это было бы еще хуже, чем моя прямолинейная грубость. Выйдя на улицу, я заметила Алекса, который расслабленно стоял, облокотившись на стену. Подойдя к нему, я прикурила сигарету и, всматриваясь в его янтарные глаза, задала вопрос:

– Зачем ты её отшил?

– Вообще-то подслушивать нехорошо!

Он улыбнулся. Мне так нравится наблюдать за ним, за его мимикой и жестами, за тем, как он глазами пробегается по моему лицу, и иногда останавливается на губах.

– Я этого не делала, просто вы разговаривали очень громко.

– Ну да, ну да, – прищурившись, ответил молодой парень, стряхивая пепел. – Зачем тогда ты, вечно отшиваешь Андрея?

– Ты не ответил на мой вопрос!

– Мне нравится другая… – на его щеках выступил легкий румянец. – Теперь ты, ответь на мой вопрос!

– Мне нравится другой…

Немного качнув головой, я улыбнулась, смотря на молодого человека, что не стал скрывать улыбки, и лишь оторвался стены.

– Вот это поворот! Я могу узнать имя этого везунчика?

– Ты его знаешь, вы видитесь с ним каждый день.

Дрожь и легкое покалывание кончиков пальцев выводили меня из равновесия. Ветер гулял в волосах, но я не чувствовала его, лишь жар, резко заполнявший грудную клетку. Я чувствовала, как багровеют мои щеки, каким быстрым становится биение сердца. Алекс подошел ко мне так близко, что я могла в деталях разглядеть его ровную кожу, еле заметные веснушки и родинку с левой стороны от носа, почти рядом с губами. Он нервно облизал нижнюю губу, и я почувствовала его прерывистое дыхание, на своем лице. Такое дыхание бывает у тех, кто боится или влюблен. Сейчас, думаю, это второй вариант. Я не могла удержаться, так хотелось впиться в его алые губы, почувствовать их вкус, но всё что я могла сделать на данный момент – пытаться контролировать своё состояние. Почувствовав прикосновение ледяной руки, я незаметно вздрогнула. По телу пробежался табун мурашек и, оказавшись ближе, я почти коснулась его губ. Почти было ключевым словом, так как Алекс, услышав скрип двери, резко повернул голову в сторону выхода, и увидел Николая Петровича.

– Вот и зачем ты обернулся? – Спросил капитан, смотря на нас озлобленным взглядом. Он, очевидно, всё понял.

«Вот, действительно, зачем?»

Предательский смешок вырвался у меня из груди. Отвернувшись, я выбросила потухшую сигарету.

– Я пойду! – Проинформировала я, и направилась в помещение.

Интересно, о чем они будут разговаривать? И будут ли вообще разговаривать? Может, Николай Петрович, как опытный мужчина, даст совет Алексу, как вести себя с девушками?

Удобнее расположившись на стуле, я продолжила работать. Глаза жутко болели, я потерла переносицу и, откинувшись на спинку стула, нажала на папку нераскрытые дела. Честно признаться, в мельчайших делах, я была перфекционисткой.

В моем телефоне все по папкам – так же, как и на рабочем столе в компьютере. Когда я создавала эту папку, то рассчитывала, что там будет несколько очень сложных дел, которые никто не может раскрыть. Открывая её, я прекрасно знала, что там за дело. Дело о Брюсе Гормэне. Я так тщательно и яро пыталась поймать этого мерзавца, но всё было напрасно. Его называют призраком. Никто не может его выследить. Множество людей погибло в попытках его поймать. Жучки, с помощью которых его пытались отслеживать, волшебным образом исчезали, и мы заходили в тупик. Брюс Гормэн – убийца, вор, потрошитель. Он безжалостный и беспощадный. Ему всё равно, кто перед ним стоит, мужчина или маленькая девочка, которую он готов взять в заложники, а после убить. Но у меня к нему была особая ненависть и презрение. Почему? Потому что он убил моих родителей. Бабушка долгое время не говорила, как они погибли – ей было больно говорить о сыне, которого она похоронила. Я узнала всё сама. Узнала, где, когда, и кем. В тот момент, они уехали в Англию. Отец был телохранителем одного очень уважаемого человека, а мать – фотографом. Они вместе уехали в Лондон: он – потому что его начальника были переговоры, а она – потому что посетить Лондон было её мечтой. И она сбылась, к сожалению. Брюс Гормэн зашел в ресторан, в котором отдыхали мои родители, и убил их. Многие говорили о странности всего происходящего. Все не складывалось. Ведь он просто зашел в ресторан, подошел к родителям, поклонился, улыбнулся, взмахнул руками и исчез… Мне было десять, когда они умерли, и когда я достигла возраста, когда понимала, что должна сделать, я пошла в полицию. Единственный человек, которому я рассказала о том, почему я на самом деле пошла работать сюда – Алекс.

Перед глазами появился образ мамы.

Мы с ней были похожи, так похожи, что многие, кто был с ней знаком, называли меня её именем – Елизавета. С отцом же мы были совсем разными, он был высок, всегда с уложенными белокурыми волосами, ярко-зелеными глазами, и хорошо сложенным в теле. Каждый день, когда он уходил на работу, я ясно помнила его идеально выглаженный, официальный костюм. Прислонив руку к губам, я задумалась. Уже слишком долго никто не слышал о Брюсе. Его стиль был особенным. Когда он грабил банки или ювелирные магазины, то об этом знали все. Он любит наводить ужас, страх и панику. Прошло уже три месяца с его последнего преступления, но меня не пустили на задание, и даже тогда, когда я ослушалась и всё равно оказалась на месте преступления, то ничего не смогла сделать. Я вспомнила, как сильно мне влетело в тот день, когда Николай Петрович заметил меня на улице. Да, тогда мне не повезло, окна дребезжали, а земля вот-вот должна была разойтись от его криков… Фоторобот Брюса Гормэна часто попадался мне на глаза, но всё же, когда я видела его, то понимала, насколько его портрет неправильный. Большая ошибка была в глазах, хотя, скорее всего, это даже не ошибка, они были темные, почти черные, налитые злобой, ненавистью и презрением к людям, которые ничего не сделали ему, точно так же, как ничего не сделали и мои родители. Елизавета и Сэмюэль Маккаллоу никак не были связаны с Брюсом Гормэном.

Я проверяла это, и не раз, но причин, по которым они были там, я так и не нашла.

Глава 7

Три недели спустя.

Такие дни, как сегодня, я помечаю в календаре красным маркером. Так как сегодня я не опоздала на работу, выспалась и даже позавтракала. Такие дни вызывают у меня особую любовь к жизни. Настроение хорошее, и оно становится куда лучше, когда я вижу Алекса, который подходит к моему столу со стаканчиком кофе. Сегодня также не обошлось без саркастичной фразы от Николая Петровича. Он снова начал меня расспрашивать о том, куда я дела настоящую Кару Маккаллоу.

– Привет, Кара.

Я обернулась на приветствующий мужской голос.

– Привет, Андрей.

Выбросив сигарету в урну, я направилась к двери, но он меня остановил.

– Слушай, я прекрасно понимаю, что ты занята и всё такое, но я бы хотел сказать…

– Что же?

– Ты мне нравишься, очень, но, как я понял, у меня нет шансов, верно? – Он переступил с одной ноги на другую и внимательно посмотрел на меня.

Сегодня я была в белоснежной рубашке с закатанными рукавами и черным галстуком, развевающимся на ветру, в темных джинсах и кедах.