Жук. Таинственная история
Шрифт:
Что за изысканное наслаждение ощущать, как длань твоя сжимает жизнь и смерть народов; ведь еще чуть-чуть, и они окажутся в моих руках.
Я расположил перед собой некоторые из сильнейших разрушительных веществ, с которыми человек может пожелать иметь дело: монооксид углерода, триоксид хлора, оксид ртути, кониин, амид калия, поташ, циан – и тут вошел Эдвардс. На мне была маска собственного изобретения, закрывающая уши, голову и все прочее, подобно водолазному шлему: я работал с газами, вызывающими мгновенную
Эдвардс заявил о своем присутствии, коснувшись моего плеча: когда я работаю в той маске, слышу довольно плохо.
– Кое-кто желает видеть вас, сэр.
– Так скажи этому кое-кому, что мне не до него.
Будучи вышколенным слугой, Эдвардс церемонно направился передавать сообщение. Я было подумал, что на этом дело закончится, но ошибся.
Я погрузился в регулировку клапана на баллоне, в котором смешивал оксиды, когда меня вновь потрогали за плечо. Я не стал поворачиваться, полагая, что вернулся Эдвардс.
– Стоит мне слегка перекосить этот вентиль, приятель, и ты окажешься в краю, где веселятся черти да духи. Что пришел, куда тебя не звали? – Тут я оглянулся. – А вы еще кто такой?
Ибо то был не Эдвардс, а тип совершенно иного пошиба.
Я оказался лицом к лицу с человеком, которого самого можно было легко принять за недавно упомянутого черта. Костюм его навевал мысли об «алжирцах», наводнивших Францию и считающихся там самыми напористыми, наглыми и занятными лавочниками. Помню, как один из них упорно наведывался на репетиции в «Алькасар» в Туре, – но здесь! Незваный гость походил на тех алжирцев и в то же время отличался от них: не такой колоритный и гораздо более потрепанный, чем обычно бывают его французские прототипы. На нем был бурнус [7] – желтый и пропыленный, как у арабов в Судане, а не у разряженных в пух и прах арабов с бульваров. Но основное отличие заключалось в том, что он был чисто выбрит, в то время как парижские алжирцы почитают ухоженные усы и бороду главнейшим своим украшением – разве кто-то видел иных?
7
Бурнус – плащ с капюшоном из плотной шерстяной материи, обычно белого цвета.
Я думал, что он заговорит со мной
– Вы мистер Атертон?
– А кто вы, мистер?.. Как сюда попали? Где мой слуга?
Незнакомец поднял руку. Когда он сделал это, в комнату, будто по условному знаку, вошел Эдвардс, на лице которого читалось чрезвычайное недоумение. Я обратился к нему:
– Это тот человек, что хотел видеть меня?
– Да, сэр.
– Разве я тебе не говорил, что я не желаю его видеть?
– Говорили, сэр.
– И почему ты не передал это ему?
– Я передал, сэр.
– Тогда как он сюда вошел?
– Поверьте, сэр, – словно в полусне, Эдвардс приложил пальцы ко лбу, – представления не имею.
– Как не имеешь? Почему ты его не остановил?
– Кажется, сэр, на меня нашло какое-то затмение: я правда пытался задержать его, но руки меня не слушались.
– Ну ты и болван!.. Иди прочь! – Он ушел. Я повернулся к незнакомцу: – Полагаю, сэр, что вы фокусник?
Он ответил вопросом на вопрос:
– Вы, мистер Атертон, вы тоже фокусник?
И вперил откровенно озадаченный взгляд в мою маску.
– Я надел это, потому что здесь, в этой комнате, витает смерть, таясь в мельчайших пылинках, и без маски я не решился бы дышать. – Он кивнул, хотя сомневаюсь, что он меня понял. – Будьте любезны, вкратце поведайте мне, зачем вы хотели меня видеть.
Он опустил руку в складки бурнуса, вынул оттуда листок бумаги и положил на полку, возле которой мы стояли. Я посмотрел на листок, ожидая найти прошение, или рекомендательное письмо, или правдивую повесть о его горькой судьбе, но вместо этого обнаружил лишь два слова: «Марджори Линдон». Неожиданно возникшее передо мной имя возлюбленной заставило меня покраснеть.
– Вас прислала мисс Линдон? – Он немного сутулился, свел вместе кончики пальцев и склонил голову так, как это принято делать на Востоке, что, впрочем, особо ничего не объяснило, поэтому я повторил вопрос:
– Вы хотите, чтобы я сам понял, что вы действительно от мисс Линдон?
Опять опустил он руку в бурнус, вынул другой листок, положил его на полку, я взглянул на бумагу и вновь прочитал одно только имя: «Пол Лессинхэм».
– Ладно… Вижу – Пол Лессинхэм… Что с того? Она хорошая… он плохой… это не так?
Он коснулся сначала первого листка, затем второго. Я воззрился на него.
– Господи, вам-то откуда знать?
– Ему ее не получить, согласны?
– Черт побери, о чем вы?
– Ага!.. значит, о чем это я!
– Именно! Что вы имеете в виду? А еще, ко всему прочему, кто вы, к дьяволу, такой?
– Я здесь потому, что вижу в вас друга.
– Тогда скатертью дорога; у меня как раз нынче друзей переизбыток.
Конец ознакомительного фрагмента.