Жуки Момбасы
Шрифт:
– …как каша стала. А какая ароматная была, – доктор подкатил глаза, изображая блаженство.
– Ну, это мы уже поняли, что каша хорошая, – Григорию не терпелось услышать конец истории, – Толк от неё какой? Что это за чудо такое?
– Гриша, не торопись, – Семён Михайлович оскорбился, – Что ты всё время торопишься? Не перебивай старших.
– Да я что? Я слушаю.
– Вот я и говорю, – продолжал врач, – Мы как раз в Бремен пришли. Ну, я беру закваску и на корму. За полчаса из Везера натаскал угрей… Даже двух поболее метра
Доктор поднял свободную от банки руку, показывая размер рыб. Игорь с уважением поглядывал на жижу с пузырьками от брожения:
– Значит, это приманка? А из чего?
– Это семейный секрет, – Семён Михайлович поднял палец, – дед ещё так готовил, вот таких сомов таскал. Потом отца научил. Ну, а я рецепт доработал – капельки добавляю для аромата, но это уже перед самым забросом.
После этой тирады доктор повернулся и ушел, унося свою секретную банку, оставив моряков в недоумении: зачем приходил, почему хвастался, если ничего не рассказал про ингредиенты. Потом решили, что раз тайна семейная, то пусть помолчит; рейс долгий – проговорится.
А рейс действительно был длинный: от Питера до Маврикия. Да еще заходы: собирали груз по Европе. Почти в каждом порту приставали к доктору:
– Семён Михайлович, когда порадуете?
Но он только ухмылялся: «Не время ещё?». Интрига нарастала.
И вот теплоход «Гарри Поллит» бросил якорь на рейде Момбасы. Почти вся команда вышла на палубу, многие с удочками. Забросили снасти – ничего и ни у кого. Через час (приблизительно), когда «рыбаки» начинали погуживать, что рыбы нет, появился Семён Михайлович.
Все повернулись в его сторону. Доктор не спеша прошел на корму к левому борту, и разместился возле бассейна. Прислонил удочку к леерам, а на палубу поставил сумочку со своей знаменитой закваской. Жижа в банке за почти два месяца «созрела», стала густая и серо-бурая. Когда Семён Михайлович открыл крышку, запах произвел впечатление: тут был и запах хлеба, и пива, и одновременно рыбная тухлинка, и еще что-то …, но очень знакомое. Доктор достал из кармана маленький пузырек, встряхнул и капнул в банку несколько капель.
– Анис, что ли? – спросил кто-то из зрителей. Но ответа он не получил.
Пальцем, помешав немного, доктор достал комочек содержимого; и скатал шарик, который нацепил на крючок.
– Сейчас всю рыбу переловит, – пошутил боцман.
Семён Михайлович не отвечал, он был сосредоточен. Примерился. Забросил. И сразу же поклёвка. Да какая – удилище выгнулось.
– Вот это да, мужики, смотрите. У доктора точно кит клюнул.
Общими усилиями вытащили огроменную … мурену. Пятнистая, в черных пятнах рыбина билась на палубе.
– Килограмм на пятнадцать, – оценил старший механик Александр Николаевич, – Здорова. Стукните уже её чем-нибудь. Крючок нужно вытащить.
Геннадий с опаской прижал извивающуюся рыбу доской, а боцман стукнул по голове принесенной палкой три раза, а потом
Под одобрительный гул команды Семён Михайлович привязал ещё один крючок. Снова манипуляции по изготовлению ароматного шарика. Команда в напряжении, гадают, что за состав, раз так пахнет и кого всё-таки поймает.
Крючок в воде. Два десятка глаз следили за поплавком. Через пару минут он исчез, леска опять натянула удилище.
– Доктор, тащи. Подсекай. Нет, поводи её… – посыпались советы со всех сторон.
– Не мешайте профессионалу, – процедил сквозь зубы Семён Михайлович.
Через несколько минут на палубе извивалась белёсая, как брюхо селедки… змея солидных размеров.
– Тьфу, – доктор бросил удочку. И зашвырнув свою «секретную» банку в море, ушел к себе в каюту.
– Семён Михайлович, а как же угри, – в спину ему крикнул кто-то из команды. Но судовой врач ушел гордо и молча.
Настоящему профессионалу не о чем говорить с дилетантами, особенно, когда вопрос деликатный – рыбалка.
Назначение
Кадровик, проходя по коридору, скользнул взглядом по Гоше и скрылся в кабинете.
– А когда…?– повис в воздухе вопрос. Но дверь уже закрылась.
Георгий Лавриков уже третий час сидел перед дверью с надписью «отдел кадров». Времени, конечно, у него хватало, но …непонятно – чего тянуть. Сказали бы: да-да, нет-нет – и все дела. А тут – тайны мадридского двора: ходят из кабинета в кабинет, документы носят, на него косятся – ничего не понятно. Документы все в порядке: и диплом об окончании, и медицинская справка о прививках для тропиков, и характеристика… – всё имеется. Что ж они так долго?
Гоша встал, чуть повращал торсом, благо есть чем – пловец, разрядник; прошёлся по коридору до стеклянного шкафа с кубками и дипломами. Пока шел, разглядывал себя в отражении стеклянных дверей – хорош: высокий, светлые вьющиеся волосы, «квадратный» подбородок, прямой тонкий нос и румянец во всю щеку. Нравился Гоша не только себе, но большинству знакомых девушек и многим женщинам постарше. А в довершение и белозубая улыбка, и весёлый характер – гроза женских сердец. Подошёл в стенду, висящему на стене: «Приказ номер…» – начал читать он.
– Лавриков, ты где ходишь? – из открытой двери появился кадровик,– заходи.
Гоша поспешил вернуться к кабинету. Кадровик показал рукой направо.
– Пойдём, начальник побеседовать хочет.
Гоша проследовал за кадровиком. В самом конце коридора находилась обитая темно-бардовым дермантином двухстворчатая дверь. Левый угол кабинета занимал низкий угловой диван, перед ним круглый прозрачный стол – зона отдыха, а в другом углу кабинета у окна стоял большой канцелярский стол, за которым сидел всеопределяющий начальник.