Жуков. Маршал на белом коне
Шрифт:
— В 1941 учебном году, — сказал С. К. Тимошенко, — войска будут иметь возможность готовиться более целеустремлённо, более организованно, так как к тому времени они должны уже устроиться в новых районах дислокации.
Затем выступил генерал-полковник Д. Г. Павлов. Он начал с оценки прошедшего совещания, но И. В. Сталин остановил его.
— В чём кроются причины неудачных действий войск „красной“ стороны? — спросил он.
Д. Г. Павлов попытался отделаться шуткой, сказав, что в военных играх так бывает. Эта шутка И. В. Сталину явно не понравилась, и он заметил:
— Командующий
Затем, видимо, потеряв интерес к выступлению Д. Г. Павлова, И. В. Сталин спросил:
— Кто ещё хочет высказаться?
Я попросил слова.
Отметив большую ценность подобных игр для роста оперативно-стратегического уровня высшего командования, предложил проводить их чаще, несмотря на всю сложность организации. Для повышения военной подготовки командующих и работников штабов округов и армий считал необходимым начать практику крупных командно-штабных полевых учений со средствами связи под руководством наркома обороны и Генштаба.
Затем коснулся строительства укреплённых районов в Белоруссии.
— По-моему, в Белоруссии укреплённые рубежи (УРы) строятся слишком близко к границе и они имеют крайне невыгодную оперативную конфигурацию, особенно в районе белостокского выступа. Это позволит противнику ударить из района Бреста и Сувалки в тыл всей нашей белостокской группировки. Кроме того, из-за небольшой глубины УРы не могут долго продержаться, так как они насквозь простреливаются артиллерийским огнём.
— А что вы конкретно предлагаете? — спросил В. М. Молотов.
— Считаю, что нужно было бы строить УРы где-то глубже, дальше от государственной границы.
— А на Украине УРы строятся правильно? — спросил Д. Г. Павлов, видимо, недовольный тем, что я критикую его округ.
— Я не выбирал рубежей для строительства УРов на Украине, однако полагаю, что там тоже надо было бы строить их дальше от границы.
— Укреплённые районы строятся по утверждённым планам Главного военного совета, а конкретное руководство строительством осуществляет заместитель наркома обороны маршал Шапошников, — резко возразил К. Е. Ворошилов.
Поскольку началась полемика, я прекратил выступление и сел на место.
Затем по ряду проблемных вопросов выступили ещё некоторые генералы. <…>.
Странное впечатление произвело выступление заместителя наркома обороны по вооружению маршала Г. И. Кулика. Он предложил усилить состав штатной стрелковой дивизии до 16–18 тысяч и ратовал за артиллерию на конной тяге. Из опыта боевых действий в Испании он заключал, что танковые части должны действовать главным образом как танки непосредственной поддержки пехоты и только поротно и побатальонно.
— С формированием танковых и механизированных корпусов, — сказал Г. И. Кулик, — пока следует воздержаться.
Нарком обороны С. К. Тимошенко бросил реплику:
— Руководящий состав армии хорошо понимает необходимость быстрейшей механизации войск. Один Кулик всё ещё путается
И. В. Сталин прервал дискуссию, осудив Г. И. Кулика за отсталость взглядов.
— Победа в войне, — заметил он, — будет за той стороной, у которой больше танков и выше моторизация войск.
Это замечание И. В. Сталина как-то не увязывалось с его прежней точкой зрения по этому вопросу. Как известно, в ноябре 1939 года были расформированы наши танковые корпуса и высшим танковым соединениям было приказано иметь танковую бригаду.
В заключение И. В. Сталин заявил, обращаясь к членам Политбюро:
— Беда в том, что мы не имеем настоящего начальника Генерального штаба. Надо заменить Мерецкова. — И, подняв руку, добавил: — Военные могут быть свободны.
Мы вышли в приёмную. К. А. Мерецков молчал. Молчал нарком. Молчали и мы, командующие. Все были удручены резкостью И. В. Сталина и тем, что Кирилл Афанасьевич Мерецков незаслуженно был обижен. <…>.
На следующий день после разбора игры я был вызван к И. В. Сталину.
Поздоровавшись, И. В. Сталин сказал:
— Политбюро решило освободить Мерецкова от должности начальника Генерального штаба и на его место назначить вас.
Я ждал всего, но только не такого решения, и, не зная, что ответить, молчал. Потом сказал:
— Я никогда не работал в штабах. Всегда был в строю. Начальником Генерального штаба быть не могу.
— Политбюро решило назначить вас, — сказал И. В. Сталин, делая ударение на слове „решило“.
Понимая, что всякие возражения бесполезны, я поблагодарил за доверие и сказал:
— Ну а если не получится из меня хороший начальник Генштаба, буду проситься обратно в строй.
— Ну вот и договорились. Завтра будет постановление ЦК, — сказал И. В. Сталин.
Через четверть часа я был у наркома обороны. Улыбаясь, он сказал:
— Знаю, как ты отказывался от должности начальника Генштаба. Только что мне звонил товарищ Сталин. Теперь поезжай в округ и скорее возвращайся в Москву. Вместо тебя командующим округом будет назначен генерал-полковник Кирпонос, но ты его не жди, за командующего можно пока оставить начальника штаба округа Пуркаева».
Теперь назначениями и перемещениями Жукова по иерархический лестнице стал управлять Сталин. И так будет до самой смерти диктатора.
Сталин, как отмечают все его биографы, был хорошим психологом и, говоря современным языком, великолепным менеджером. Вот почему его кадровые перестановки оказывались в большинстве случаев правильными, точными, своевременными. Из длинной шеренги маршалов и генералов, из этого послушного и верного строя, который был уже очищен расстрелами 1937 и 1938 годов, он выхватывал по одному из самых талантливых и надёжных и расставлял их, думая о предстоящей войне, кого во главе округа и фронта, кого во главе армии, корпуса, дивизии. И в этой напряжённой и опасной игре, где ставка — будущее, Сталину нужен был один, самый энергичный и надёжный, самый талантливый и удачливый, который всегда, в самый трудный момент, находился бы рядом. И Сталин его выбрал.