Жуков. Взлеты, падения и неизвестные страницы жизни великого маршала
Шрифт:
23 октября 1969 года
Дорогая Галюша!
Сейчас у нас идет снег, правда небольшой, но температура понизилась до 4 градусов. Ночью будет 0–3. У нас все в порядке, все здоровы. Лично я чувствую себя вполне удовлетворительно. Мама здорова, Машенька тоже. Ну, а как ты?
Я вчера смотрел футбол, который проходил между нашей и ирландской командой. Наши играли хорошо, в результате 2:0 в нашу пользу. Пилихины здоровы, они шлют тебе привет. Новостей особых нет. Все идет своим чередом. У меня сейчас одна забота, одно желание – видеть тебя вполне здоровой и цветущей, а это вполне возможно, если ты будешь хорошо отдыхать и меньше всего волноваться за нас.
Крепко, крепко целую тебя, моя дорогая, моя голубка милая. Твой
25 октября 1969 года
Родной, любимый!
Какая радость – получила письма от тебя и от Маши.
Я с каждым днем набираю силы, чувствую себя увереннее, хотя до «Храма воздуха» поднималась только два раза. Погода снова испортилась, моросит дождь, температура плюс 10. С 7 до 9 утра обязательно гуляю, так как рано ложусь спать. Иногда выхожу на прогулку и после обеда. Сегодня больше в постели, дождь, пишу письма, немного читаю.
Я счастлива, что тебе лучше. Ольга Михайловна почему-то не ответила мне на письмо.
Мне приятно, что у нас дома все по-прежнему. Началась заготовка овощей и яблок на зиму, как сообщает мама. А Машуля вязанием ажурных чулок очень меня порадовала, хотя об успехах в школе пишет мало, а тем более о музыке. Сегодня получила письма от Эры, Анны Давыдовны – отвечаю им.
Что слышно о выходе твоей книги за рубежом? С какими новостями приезжал Комолов? Пиши по желанию, а главное – по самочувствию. Твои письма – это лучшее лекарство для меня. Сердечный привет маме, Машуле. Обнимаю и крепко целую, мой родной! Твоя Галина.
Однако партийные и советские лидеры, видимо, продолжали чувствовать себя неуютно рядом с тем, кто действительно выигрывал сражения. Жуков был избран делегатом открывшегося в марте 1971 года XXIV съезда КПСС. Но сшитый по такому важному случаю новый парадный мундир не пригодился. Сначала Галине Александровне отказали в пригласительном билете. А потом лично «дорогой Леонид Ильич» начал выражать удивление – да неужто товарищ маршал и впрямь собрался присутствовать во Дворце съездов? Может, разумнее будет поберечь здоровье?.. Годы-то уже не те!
Жуков все понял и на съезд не поехал. Но это не способствовало улучшению его здоровья, скорее наоборот. Обострилось воспаление тройничного нерва, причинявшее постоянную сильную боль. Но несмотря на это маршал Победы продолжал работать над новым изданием своей книги.
6 июля 1972 года, санаторий «Рижское взморье»
Мой дорогой Георгий!
Я уже отдохнула, чувствую себя значительно лучше и уже стала скучать и тосковать. Хотелось бы быть рядом с тобой, но сознание, что Маше нужен отдых, заставляет меня пребывать здесь.
Здесь хорошо. Отдыхает 800 человек, но в столовой тихо и на улицах народу мало. Отдыхают врачи из госпиталя. У нас дачка близко от столовой, море также рядом. Пляж немноголюдный…
Вчера были в Домском соборе. Слушали «Реквием» Верди. Программу тебе посылаю. Это же мы слушали в исполнении итальянской оперы Ла Скала в Большом театре в 1963–64 гг. Дирижировал тогда известный Караян. На органном концерте Маша скучала.
Днем 9 июля пригласили Лихачевы на обед. Однажды мы уже были у них. Он – заместитель командующего округом (Говорова), очень милый добрый человек и большой твой почитатель.
Через 15 минут Маша бежит в бассейн. Там она в течение 1,5 часов занимается гимнастикой и плавает. В море вода холодная.
Питание достаточное. Иногда покупаем сыр и творог, яйца. Если ливень – завтракаем дома. У нас есть холодильник и газ. Здесь мало овощей и фруктов. Покупаю соки. Посылаю тебе сыр. Он нежирный. Сообщи – понравился ли? Сегодня поедем в Ригу показать Маше город.
Твоя забота о нас и нежность трогает меня до слез. А твое желание прислать нам сюда розы?!
За меня не беспокойся, береги себя. Как я понимаю, жизнь наша друг без друга немыслима.
В 1973 году Жукова постигла невосполнимая утрата – 13 ноября умерла Галина Александровна. «Этого мне уже не пережить…» – сказал тогда Георгий Константинович. Со смертью жены его будто покинули силы. Жуков сумел приехать на церемонию прощания – помогли старые боевые друзья, маршал Баграмян и генерал
18 июня 1974 года маршал Победы скончался.
Его прах захоронен в Кремлевской стене.
IX. Роль в истории. Новые мифы и легенды
Как исправляли биографию. Жуков в литературе
О том, как в «Воспоминания и размышления» вписывали партийных функционеров, не выигравших ни одного даже второстепенного сражения, мы уже знаем. Но образ Жукова публицисты и историки разной степени популярности постоянно подкрашивали разными красками в зависимости от моды. Маршала превращали то в жертву сталинского произвола, то в едва ли не главного сталинского палача. Делали его военачальником, вообще не знавшим поражений, – и бездарнейшим из стратегов, который только и умел, что заваливать вражеские окопы трупами своих солдат. Виктор Суворов называл его «садистом и развратником» и одновременно, как легко догадаться, звучали голоса, провозглашавшие Жукова святым. Во многих мемуарах и военно-исторических произведениях он непременно предстает грубияном и солдафоном…
Один из скандалов на эту тему разыгрался еще при жизни маршала. В 1970–1971 годах в журнале «Знамя» опубликовали роман Александра Чаковского «Блокада». К Жукову, находившемуся тогда в больнице, пришел один из немногочисленных оставшихся фронтовых друзей и сказал, возможно, в шутку: посмотри, мол, Георгий, как тебя тут разделали… А измотанный невзгодами и хворями маршал рассердился на автора всерьез и написал гневное письмо секретарю ЦК КПСС Петру Демичеву… В Агитпропе в разговоре с Чаковским только руками развели – будь это письмо безвестного ветерана, его бы в корзину бросили. Но это же письмо Жукова! Придется идти и убеждать Георгия Константиновича в том, что главный редактор «Литературной газеты» никак не хотел его обидеть. Заведующий сектором журналов и издательств Агитпропа ЦК Чхикишвили по прозвищу Чхи вместе с Чаковским отправились к Жукову на дачу.
Чаковский оставил подробные воспоминания об этой встрече – о гневе Жукова, собственных попытках оправдаться и умиротворяющем влиянии Галины Александровны.
«– Товарищ маршал… уважаемый Георгий Константинович! Я хочу прежде всего сказать, что вы для меня, как и для миллионов советских людей, являетесь национальным героем, полководцем, сравнить которого можно только с Суворовым или Кутузовым. Но вы глубоко обидели меня как своим письмом, так и тем, что сейчас сказали. Разве оскорбительным для вас является то, что в обстановке, когда враг стоял в тридцати минутах хода танка до Дворцовой площади, вы пригрозили расстрелом трусу, безосновательно доложившему в Смольный о якобы прорвавшихся к Кировскому заводу немцах? «Бычий подбородок»? Ну, вглядываясь в ваши портреты, я так подумал. Простите, в отдельном издании, конечно, вычеркну…
– Что вы из меня дурака делаете? – прервал мою речь Жуков. – Да в отдельности мои замечания, может быть, и не столь важны. Но взятые вместе!.. Разве нарисованный вами мой портрет похож на меня? Вот, посмотрите! Похож я на тирана?
Жуков, вытянув шею, приблизил свое лицо к моему. Внезапно меня охватила ярость.
– Георгий Константинович! – тоже повышая голос, воскликнул я. – За кого вы меня принимаете?! Я не наемный художник, а вы не купец, который заказал свой портрет, а потом заявляет, что не возьмет его, потому что не так нарисован нос, не такие губы, глаза, ну и так далее. Ваш облик запечатлен не только на сотнях фотографий, но и в сознании народа. Такому облику я и следовал…
– А Ворошилов?! – прервал меня Жуков. – Мы были близкими друзьями, а как вы нас представили? «Стул командующему!» – кричит он…
– Георгий Константинович, – раздался вдруг мягкий, но энергичный женский голос, – ну что ты! Ведь это лучшая сцена во всей главе!
Прошло мгновение, прежде чем я сообразил, что это сказала сидящая у обеденного стола Галина Александровна.
– «Лучшая»! – иронически повторил Жуков. – Тебя бы такой бабой-ягой описали!
…Как бы забыв, перед кем сижу, я резко сказал: