Жуков
Шрифт:
Сам Жуков, оценивая итоги контрударов на юго-западном направлении, писал: „…В результате именно этих действий наших войск на Украине был сорван в самом начале вражеский план стремительного прорыва к Киеву. Противник понес тяжелые потери и убедился в стойкости советских воинов, готовых драться до последней капли крови“. [221] При этом Георгий Константинович весьма критически оценивает действия на других фронтах, возлагая основную вину за неудачи на Ставку Главного командования: „ Ставя задачу на контрнаступление, Ставка Главного Командования не знала реальной обстановки, сложившейся к исходу 22 июня. Не знало действительного положения дел и командование фронтов. В своем решении Главное Командование исходило не из анализа реальной
221
Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т. 2. С. 24.
222
Там же. С. 30–31.
Заметим, что постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 23 июня о создании Ставки Главного командования в ее состав включались нарком обороны маршал Тимошенко (председатель), начальник Генштаба Жуков, Сталин, Молотов, маршал Ворошилов, маршал Буденный и нарком Военно-Морского Флота адмирал Кузнецов. [223] На деле получилось как бы два командующих: юридически — Тимошенко, а фактически — Сталин, так как без ведома последнего никто не мог отдавать приказы действующей армии. Это порой усложняло управление войсками и приводило к запоздалым решениям в стремительно меняющейся обстановке на фронте. Положение было исправлено 10 июля, когда Ставка Главного командования была переименована в Ставку Верховного командования (с 8 августа — Ставка Верховного главнокомандования) под председательством И. В. Сталина.
223
См.: Краснов В.Г. Неизвестный Жуков. С. 188.
Между тем события на фронтах стали приобретать катастрофический характер. Сведения, поступавшие из штабов фронтов, а также данные авиационной разведки повергли Сталина в состояние глубокой растерянности. Северо-Западный и Западный фронты пытались нанести контрудары, но слабое авиационное прикрытие, несогласованность действий, плохое артиллерийское обеспечение не дали желаемого результата. Войска понесли огромные потери и продолжали отступать, часто — беспорядочно. Войска 3-й и 10-й армий Западного фронта практически окружены. Танковые колонны немцев приближаются к Минску.
Поздно вечером 26 июня прямо с аэродрома Жуков направился в Кремль. В кабинете Сталина находились члены Политбюро. Для того чтобы оценить обстановку, Жуков попросил сорок минут на совещание с Тимошенко и Ватутиным. Последние данные Генштаба сводились к следующему.
23–25 июня Северо-Западный и Западный фронты предприняли попытки контрнаступления, но Западному фронту удалось лишь на некоторое время задержать наступление противника на гродненском направлении, а контрудар Северо-Западного фронта по флангу 4-й танковой группы противника из района северо-западнее Каунаса закончился полной неудачей. В результате соединения противника, наступавшие на Даугавпилс и Минск, к исходу 25 июня продвинулись соответственно на 125 и 250 километров.
В это время на брестско-барановичевском направлении войска 4-й армии оказывали беспорядочное сопротивление 2-й танковой группе и 4-й полевой армии противника, которым удалось продвинуться в глубь страны на 200 километров. Создалась реальная угроза выхода врага к реке Западная Двина и Минску. В тяжелом положении оказались 3-я и 10-я армии Западного фронта, фланги которых были глубоко охвачены противником. Для их выхода на Минск остался лишь узкий коридор шириной до 60 километров между городами Скидаль и Волковыск. 25 июня генералу армии Павлову было приказано отвести эти армии на рубеж Лида, Слоним, Пинск.
По предложению Генштаба 25 июня Ставка приняла решение о создании группы армий резерва Главного командования, а соответствующая директива была уже отдана заместителю наркома обороны маршалу Буденному. В состав резерва включены 19, 20, 21 и 22-я армии, и перед ними поставлена задача подготовить оборонительный рубеж по линии Невель, Витебск, Могилев, Жлобин, Гомель, Чернигов и далее по реке Днепр до Кременчуга.
Посоветовавшись, Тимошенко, Жуков и Ватутин высказали
В сложившейся ситуации Сталину ничего не оставалось, как согласиться с этими соображениями, которые означали для него очень болезненное изменение в стратегии: переход к обороне. „В своих предложениях, — писал Жуков, — мы исходили из главной задачи — создать на путях к Москве глубоко эшелонированную оборону, измотать противника и, остановив его на одном из оборонительных рубежей, организовать контрнаступление, собрав для этого необходимые силы частично за счет Дальнего Востока и, главным образом, новых формирований. Где будет остановлен противник, что взять за выгодный исходный рубеж для контрнаступления, какие будут собраны для этого силы, мы тогда еще не знали. Пока это был всего лишь замысел“. [224]
224
Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т. 2. С. 35.
На этом совещании Жуков еще раз проявил свой характер. В ответ на вопрос Сталина, что еще можно сделать для улучшения ведения боевых действий, он предложил освободить незаконно арестованных генералов и офицеров. Реакция Берии, Ворошилова и Кагановича — „разве у нас есть незаконно арестованные?“ — не удивляет. Но совершенно неожиданно Жукова поддержал Тимошенко, заявивший, что эти командиры ни в каких заговорах не участвовали, являются честными патриотами, преданно любящими свою Родину, и могут принести большую пользу нашей армии.
Сталин обещал подумать.
Когда Жуков вернулся в Генеральный штаб, дежурный офицер связи доложил, что ему звонит командующий Юго-Западным фронтом. Сквозь шум помех он услышал голос Кирпоноса, который доложил о своем решении резервными стрелковыми корпусами перейти к обороне на рубеже Луцк, Кременец, Гологуры. Механизированным корпусам отдано распоряжение прекратить контрудары, выйти из боя и отойти за этот рубеж.
Целесообразность нанесения контрудара по флангам наступавшей танковой группы генерала Клейста для Жукова была совершенно очевидна. Группировка немцев прикрывалась не везде, а ее войска были разбросаны по дорогам. Наши же механизированные корпуса занимали выгодное положение на флангах и в тылу вражеских дивизий. Наносить контрудар следовало со всей решительностью, не проявляя колебаний, не выводя сражавшиеся дивизии из боя в момент, когда у них обозначился успех. Развивая его, механизированные корпуса вынудили бы противника временно перейти к обороне. А это в конечном счете дало бы возможность фронту перегруппировать силы, подтянуть новые соединения из тыла и занять выгодные оборонительные рубежи. Командование Юго-Западного фронта, по мнению Жукова, явно поторопилось переходить к обороне, поэтому он в жесткой форме потребовал от Кирпоноса с утра 27 июня перейти в наступление и разгромить противника, прорвавшегося к Луцку и Дубно.
Жуков отлично понимал замысел штаба Юго-Западного фронта: приостановить ответные действия, чтобы собрать все силы в ударный кулак, но считал, что пассивная оборона приведет к плачевным результатам. Одно не давало покоя в докладе Кирпоноса: информация о больших потерях в танках. И это — при отличном командовании, хорошей технической оснащенности механизированных частей и надлежащей выучке личного состава. Что же тогда делается на других фронтах?
Сведения, поступающие с других фронтов, к утру 27 июня сложились в картину, на которой положение Юго-Западно-го фронта выглядело совершенно по-иному. Жуков понял ошибочность своего решения о продолжении контрударов в этом направлении. Обсудив еще раз ситуацию с Ватутиным и Василевским, начальник Генштаба приказал подготовить директиву об отводе войск Юго-Западного фронта на рубеж укрепрайонов старой государственной границы.