Жупочка стреляет на поражение
Шрифт:
– А-а-а! Ты не хочешь от меня детей! Так я и знала! Я тебе противна, да?! Так и скажи, что ты со мной только из-за моей силы-ы-ы!
Но Дена на мои эмоциональные качели просто так не посадишь. Он молча стоял, неотрывно глядя на меня, а затем выдал мертвенно спокойно:
– Всё понятно. Идём в постель.
– Не тр-р-рогай меня! – руки сами полезли в драку.
– Жу, послушай меня: у тебя истерика и это нормально, – меня крепко, но бережно схватили за плечи, чтобы не буянила. – После сегодняшнего сеанса у тебя высвободилось такое количество
– Ы-ы-ы... Устала! – ревела я, стукая кулаками по груди своего мужчины. – Мне так плохо! Душа болит! Я так устала быть несчастной уродиной!
Мой прекрасный принц, понимающе кивая, подхватил меня на руки и понёс в кровать. Как засыпала, не помню, но утром проснулась в новой полупрозрачной сорочке, которую ни в жизнь на себя не надела бы.
В комнате было не просто светло – зимнее солнце уже покатилось по небосклону вниз.
Батюшки, сколько же я проспала!
Как ни странно, ни жгучего голода, ни головокружения, ни отупения я не ощущала. Но, стоило подойти к зеркалу и покрутиться у него, как я снова заревела. На этот раз обошлось без безумной истерики, просто слёзы дождём лились из глаз.
– Жу! – Ден, будто почуяв, ворвался в спальню. – Тише-тише, всё хорошо.
– Я... краси-и-ивая! – рыдала я. – Как? Горба почти не видно... И лицо... Лицо! Оно, правда, так изменилось или это иллюзия?
– Всё, что ты видишь в зеркале, – правда, Жу, – Ден обнял меня и погладил по растрёпанной белокурой голове. – Ты выглядишь почти так, как я видел тебя изначально. Скоро тебе откроется твой истинный облик.
Раньше я не знала, что можно так упоительно плакать от радости. Моя жизнь перевернулась с ног на голову, или, может, с головы на ноги.
Гова, если ты к этому причастен, то ты крутой мужик. Уважаю. Жёстко ты меня, конечно, помучил, но если впереди меня ждёт счастье, красота и богатство, то я готова тебе всё простить.
«Ага, но танцевать-то ты один фиг не умеешь. Столичные газетёнки целый год будут обсасывать новость, что ты танцевала, как курица», – подзудела Вторая.
«Не боись, ты станешь газетной знаменитостью вместе со мной», – не осталась я в долгу.
«Ха! У меня другие планы!» – фыркнула та и скрылась в чертогах моего подсознания.
Глава 24. Кукарекающий воздыхатель
В понедельник я чётко поняла: некоторые личности не выметутся из моей жизни ни-ко-гда.
На обеде Аристарх пришёл ко мне... с тремя красными гвоздиками!
– Неужели ты решился поухаживать за Данутой? – удивилась я.
Наша мадам Щёлкина, простите, Шёлкина после окончания ИКиЯ устроилась белошвейкой на фабрику к своему папеньке – шить кальсоны для мужчин. И я подумала, что
Я не оценила его хвастовства.
Во-первых, Данута сломает жалконькие побитые морозом цветочки о физиономию нашего горе-поэта, потому что возлюбленным дарят розы. А гвоздиками чествуют престарелых ветеранов войны, которые будут рады и бумажным цветам, лишь бы их не забывали.
Жаль мне гвоздики... Вроде милые цветочки, а букеты с ними выглядят как-то ущербно, я бы даже сказала: кладбищенски.
Во-вторых, Аристарх не станет завидным кавалером даже если продаст дом, маму в рабство (шучу) и купит на эти деньги букет из 1001 розы.
Но друг удивил меня, ответив:
– Нет. Это тебе, – произнёс это с таким лицом, будто за его спиной стоит невидимая тётя Галя со скалкой наготове. – Извини за субботу. Я не хотел этого видеть.
Ну, ёжки-макарошки! Он впервые в жизни извинился! ИЗВИНИЛСЯ! Конечно, сделал он это так, будто к его виску приставили дуло пистолета, но сам факт!
«О, теперь у нашего петушка новый объект воздыхания!» – рассмеялась Вторая.
А мне было не смешно.
– Здравствуй, Аристарх, – ласково поздоровалась с ним маман. – Ты у нас такой джентльмен!
– И вам не хворать, Дульсенора Савельевна, – кивнул он.
– Он такой душка, неправда ли? – очень уж сладенько обратилась ко мне маман.
Ну, я ещё в субботу поняла, что это заговор, поэтому недовольно буркнула:
– Угу, душнявка!
– Жупочка! – возмутилась маман.
Аристарх покрылся пятнами, а когда к библиотечной стойке подошли студенты, чтобы сдать книги, и вовсе отвернулся к окну.
Я отправилась принимать томики, а мама взяла цветочки и с блаженным лицом понюхала их, хотя все мы знаем, что пахнут они... памятником героям войны и ещё немножко травой.
Пока ходила в книгохранилище, придумала, что скажу своему бедовому другу, и, вернувшись, выдала:
– Я понимаю, что наши мамы боятся, что я исчезну, а ты останешься один-одинёшенек без друзей и без жены. Но ты почти пять лет поёшь мне о любви к Дануте и вдруг поддерживаешь идею наших родителей поженить нас! Что за бред, Аристарх?
– Мне не нравится этот твой жених, – ответил он, но я почему-то услышала голос тёти Гали. Точно, она нагадила в уши сыночку.
– Он и не обязан тебе нравиться. Главное, что у нас с ним всё классно.
– Легко же ты позабыла старых друзей!
Нет, ну, точно неспроста «друзей» идеально рифмуется с «музей». Каждый раз вспоминаю расхожую присказку и понимаю, что она про Аристарха.
– Зачем мне друзья, которые не умеют радоваться моему счастью? – не растерялась я.
– Только потом не приходи ко мне горько плакать! – с этими словами горе-друг вымелся из библиотеки.
– Тебя это тоже касается, мама, – предупредила её. – Если тебе дорого общение со мной, больше не смей смешиваться в мою личную жизнь.