Журнал День и ночь
Шрифт:
А какие осетры водятся в неизведанных глубинах Енисея! Мне довелось видеть, как из воды вынырнула огромная голова тайменя и проглотила белку, переплывавшую через реку. А благородные олени, мигрирующие по северу, без страха переплывают бурные реки. Высокие берега Бахтинки, шивера, перекаты и отмели кажущейся спокойной реки. Весенние разливы так велики, что заливаются покосы и прибрежные лесочки, сливаясь с болотами в единое целое, огромное пространство, залитое холодной водой. Когда плывёшь на лодке и час, и два, и не видно ни берега, ни клочка земли, только весело перекликаются утки, огромными стаями пролетая над головой, крича: «Домой, домой, мы вернулись домой». Кто хоть однажды побывал здесь, тот не сможет забыть эту маленькую деревеньку — мою малую родину. Я здесь родился и вырос. Здесь вырос мой папа, отсюда уходил на войну мой дед, которого мне не довелось увидеть.
Я очень люблю нашу деревню, и мне трудно представить разлуку с ней, с моими родителями, с просторами Енисея. Наверно, мне трудно придётся в городе, но скоро предстоит отъезд на учёбу
Может быть, когда я выучусь, вернусь на север и буду работать по специальности, постараюсь вернуться в нашу маленькую прекрасную деревеньку.
Раздумья
Вероятно, все или многие в юношеском возрасте пытаются писать, что-либо и как-либо. Вот и я пишу о моей любви, об огромной любви к жизни, к моему краю, к моим родителям, ко всему, что окружает меня. Мир такой огромный, в нём столько прекрасного, такого нового и неизведанного, что наша деревня кажется такой маленькой, такой крошечной, но такой любимой, прекрасной и родной.
А вокруг деревни вековая тайга, непроходимые болота, покрытые буровато-зелёным ковром причудливо сплетённого мха. Кажется, такой мягкий, ласковый покров манит, притягивает к себе. Так оно и есть, первые шаги по болоту непривычно пружинят и укачивают, но болото коварно, вдруг нога теряет опору и проваливается в жидкую топкую массу, почему-то называемую окном. И нет тебе спасения, если рядом не окажется твёрдой и сильной руки.
А вот и вековые кедры, с вершинами, уходящими далеко ввысь, в самое голубое небо. Стоят, покачивают огромными лапами, на которых — огромные съедобные шишки, излюбленное лакомство белок, бурундуков и крикливых пёстрых птиц — кедровок, которые не столько съедят, сколько уронят вниз, за что им благодарны маленькие полевые, или, скорее, лесные мышки, успевающие наполнить свои закрома сытным питательным орехом, ведь впереди холодная северная зима, двух — трёхметровый слой снега засыпает всё вокруг, и нерадивому мышонку негде будет добыть пищи.
Сорока-пятидесятиградусные морозы скуют все тропинки, и только весеннее солнце согреет и растопит снега, но и это время опасно для обитателей леса, солнышко согреет верхний слой снега, а ночью мороз, не торопясь сдавать свои позиции, вновь закуёт в ледяной панцирь всё вокруг, и нет сил пробиться сквозь него, ни маленькому мышонку, ни куропатке и прочим птичкам, ночующим в снегу, и если долго не наступает тепло, их ночёвки превращаются в страшный, смертельный капкан. В это время страдают и копытные, под их тяжестью проламывается обледеневший пласт снега и острыми краями режет ногу, и нет им спасения ни от охотников, терпеливо ожидающих этого времени, ни от волка, легко бегающего по насту и преодолевающего огромные расстояния. Коварно, стаями нападают волки на беззащитных животных. Тайга не прощает никаких ошибок. Только сильнейший выживает и продолжает род.
У нас в деревне есть одинокий пожилой человек. Этой весной он чистил покос, и вдруг из леса вышел маленький, слабенький, еле передвигающий ноги лосёнок. Вероятно, его мать погибла, а он долго бродил один. Он был очень слаб и погибал от истощения. Сердобольный старик взял его на руки, принёс в лодку. Обессилевший лосёнок всю дорогу жалобно стонал, прижавшись к ноге старика. Дома его напоили молоком, но самое смешное, что лосёнок привык к конфетам, полюбил кашу, хлеб и с удовольствием ел суп и рыбу. Живёт он во дворе, а когда захочет есть, начинает стучать копытцами, прося покормить его, он очень привязался к одинокому старику, отвечает на имя и, по возможности, бродит за ним по пятам. Вот только всё равно эта история трагична, ведь что будет с этим лосёнком дальше, никто не знает. А он из маленького телёнка постепенно превращается в красивого длинноногого лося, и скоро мал станет двор, что же будет с ним?
А жизнь в деревне продолжается, спокойная и размеренная. Здесь каждый должен обеспечить себя сам. Одни занимаются охотой, другие рыбалкой, здесь давно занимаются огородами. У работящих, кропотливых хозяев выстроены в огородах теплицы и парники, из которых задорно выглядывают зелёные огурчики, а буровато-зеленоватые помидоры обвисают на крепеньких кустах. А в огороде моей мамы на огромных, ползущих на крышу лианах вырастают десятикилограммовые тыквы, жёлтыми пузатыми боками выглядывающие из-под огромных листьев. Самое распространённое занятие, необходимое для выживания в этой глуши — это рыбалка. Рыбачат все: и стар, и мал. Ловят огромных осетров, налимов, сигов, малюсенького тугунка и прочую мелочь. Рыбалка — это очень интересная, но тяжёлая работа, иногда это и любимый отдых. Больше всего я люблю вечером, для души, порыбачить на удочку прожорливых, похожих на лапоть окуней или покидать спиннинг где-нибудь на перекате, где звонко и весело бьются о камни струи холодной, прозрачной воды, отражающей в себе необъятные просторы неба и обрывистые, извилистые берега. Вот у самой воды раскинулась молодая ракита, будто прекрасная молодая девушка склонилась к воде, опустив в воду руки, и длинные косы поплыли по течению, а вот из воды торчит коряжина, будто огромная голова тайменя, хотя можно увидеть и настоящего тайменя, если проявить терпение, он любит плескаться в холодных, быстрых перекатах, подкарауливая выводки зазевавшихся утят и гусей. Не успеет мать увести свой выводок на отмель — вот и потеряет птенца-несмышлёныша. Из воды, бесшумно сделав свечу, выскальзывает сильное упругое, продолговатое туловище тайменя, отливающее яркими красками, и нет спасения от этой беспощадной
Мама рассказывала мне, что ещё несколько лет назад никто не закрывал дом на замок. Щеколда, небрежно накинутая на дверную петлю, означала, что хозяев нет дома, и никто никогда не зайдёт в дом самовольно.
Север по своей сути так суров, что здесь нельзя жить с камнем за пазухой. Если вы случайно оказались в нашей деревне, и у вас нет знакомых, вас обязательно приютят, накормят, напоят, оставят под своей крышей до тех пор, пока вы не сможете уехать.
Мои родители знали такие случаи, когда из северных лагерей пешком по берегу Енисея шли беглые, но никогда не было случая, чтобы они что-нибудь украли или совершили какое-то преступление. Очень редки противозаконные случаи, за исключением разве что браконьерства. Жизнь здесь совершенно отличается от городской. В деревне с давнего времени поселились: русские, кето, немцы, украинцы, эстонцы. Перемешалась религия, национальности, привычки и культуры, все привыкли друг к другу, так и живут по своеобразному Бахтинскому укладу, у нас нет даже милиционера, он иногда приезжает из близлежащего села. Во время репрессий сюда было много сослано эстонцев, немцев, это, наверное, было самое страшное время. Людей привозили на баржах раздетыми и разутыми, жилья для них не было, они строили землянки. Голодали, простывали и умирали. Местные жители, сами испытывавшие большую нужду, чем могли помогали ссыльным. Да и чем сильно-то поможешь, когда в каждом доме 5–7 ребятишек, а мужики на фронте?! Как всегда, спасал кормилец Енисей. Маленькие, босоногие ребятишки с упорством на самодельный крючок ловили мелкую рыбёшку. Смотришь, за день и на уху насобирают. А родители и ребята постарше работали в совхозе: косили сено, держали скот, табуны коней бродили по лугам, не зная пастуха. А вечером артель рыбаков отправлялась на лов рыбы неводом. Пойманная ночью рыба тщательно чистилась, солилась в бочках и отправлялась в город. Труд был направлен на одно — Победу. Девиз был один «Всё для фронта. Всё для Победы!»
С фронта вернулись не многие. Нужно было жить, и деревня постепенно оживала.
Появились новые дети, появились новые радости. Жизнь продолжалась. Продолжается она и сейчас, растёт новое поколение, вот только работы в деревне нет. Но я надеюсь, что всё будет хорошо. Моё родное село не умрёт, будет жить и развиваться.
Оксана Толстоноженко
9 класс
Ермаковский район Красноярского края
Когда-то давно людям надоело жить в гармонии с окружающим миром. Они спрятались за каменными стенами, закрылись на железные замки, недоверчиво смотрят в пластиковые окна. Достижения человеческого ума, которые окрестили серьёзным словом «цивилизация», сделали людей малодушными, заставили их поклоняться вымышленным идолам. Но есть ещё на Земле места, где человек предстаёт перед истинной красотой природы, где даже самая чёрствая душа вдруг начинает понимать, насколько ничтожны и беспомощны технические новинки перед силой стихии. Одно из таких мест — природный парк «Ергаки».
Туристическая база «Тушканчик» в этом дивном краю ещё не блистает особой «природностью». Здесь всё устроено для удобства неопытных туристов. Но стоит перейти с рюкзаком за мостик над речкой Тушканчик, как все иллюзии вмиг растворяются. Ты можешь взять с собой лишь то, что способен унести на собственной спине. Тропа только сначала кажется хоженой. Но уже через пару километров идти становится труднее, всё больше подъёмов и толстых стволов деревьев, лежащих на пути. Никакая техника не пройдёт!