ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №10 2007 г.
Шрифт:
– Чего там? – Катя навалилась сзади.
– Да погоди ты! – Егор отпихнул ее локтем. – Не лезь, куда не просят!
– Вот-вот, и ты отойди, – Мустафа отстранил его и скрылся в люке.
Было по-прежнему тихо. Егор, потоптавшись в нерешительности, все же полез следом. Позади него сосредоточенно сопела Катя. Ну что ты будешь с ней делать?!
Узкий проход между ящиками перегораживала молчаливая толпа бойцов.
– Я сказал, все вон! – раздался вдруг высокий, с истеричным повизгиванием голос.
Бойцы попятились.
В центре главного модуля испуганно переминался с ноги на ногу Джеймс Купер, обвешанный гранатами, как новогодняя елка игрушками. Его встряхивал, держа за шкирку, высокий тощий человек в распахнутом золотопогонном кителе с крестами на груди. Нервически дергая усом, он высоко над головой поднимал рубчатый кругляш «лимонки» и демонстрировал его то бойцам Ездокова, то Яшке, до пояса высунувшемуся из аварийного люка станции.
– Только суньтесь, сволочи! Всех взорву к чертовой матери! Косенков, несмотря на угрозы, отчаянно протискивался сквозь люк и размахивал шашкой, пытаясь достать поручика.
– Я американский гражданин, – робко лепетал Джеймс. – Я требую адвоката… то есть этого… консула!
– Вот я щас покажу консула… – Яшка вывалился из люка и скатился на пол.
Увидев, что уговоры действуют плохо, поручик зубами ухватился за кольцо «лимонки» и прошепелявил:
– Шерьежно говорю, гошпода, лучше вам меня не жлить!
– Врешь, контра! – Яшка напружинился, зорко следя за противником, словно тигр, наметивший в стаде антилоп самую вкусную. – Кишка у тебя тонка – подорваться!
– Осторожнее, Яша, – подал голос Мустафа. – И вы, гражданин, не торопитесь, глупостей натворить всегда успеете… – он медленно двинулся к поручику.
– Нажад, крашнопужие! – взвизгнул тот, не разжимая зубов.
– Спокойно, спокойно, – Мустафа предостерегающе поднял руку. – В случае добровольной сдачи мы гарантируем вам жизнь!
– Кто гарантирует? – удивился Яшка. – Да я его, гада, вот этой вот рукой! Э, чего там долго разговаривать!…
Он рванулся к поручику и вдруг полетел на пол, запнувшись о проворную серую тень, кинувшуюся под ноги. По-доминошному брякнув сухими мослами, тень вспрыгнула Косенкову на спину. За ней из темноты между ящиками немедленно выскользнула вторая, третья, четвертая…
– Ни хрена себе, мураши! – сказал кто-то из красноармейцев. Копошащаяся масса муравьев, каждый из которых лишь немного уступал размерами взрослому человеку, полезла из-за ящиков, покрывая стены и потолок станции сплошным ковром. Не успев испугаться, Егор, Катя, Мустафа и все до одного красноармейцы почувствовали себя крепко схваченными и обезоруженными.
– Доигрались, – мрачно бросил поручик, безропотно отдавая гранату обступившим его тварям.
– Что это? – жалобно пролепетал Джеймс, деловито раздеваемый муравьями, как елка по окончании праздников.
– Таможня, – вздохнул
Его подхватили и понесли в темноту, вслед за красным командиром, бережно спеленатым клейкой массой.
– Как хозяева?! – Джеймс едва успел ухватиться за брюки, стаскиваемые с него вместе со связкой гранат. – Муравьи?!
– А разве я не сказал? Пардон… – поручик уплыл за ящики, индифферентно глядя в потолок. – Добро пожаловать в Новый Константино… – голос его оборвался.
Пока по широкому коридору таможенной тюрьмы сновали муравьи с грузом конфискованного оружия, ни Джеймс, ни Яшка не отходили от решеток своих камер, провожая каждый ящик тоскливыми взглядами и устало переругиваясь через проход.
– И как же я тебя, вражину, не разглядел?! – убивался Косенков. – Надо было сразу шлепнуть! Ведь учил меня товарищ Кирпотин: «Пожалеешь, Яша, пулю на одного гада, получишь сто ножей в спину революции!»
– Маньяк! – огрызался Купер. – Тебя лечить надо! Электричеством, на стуле!
– Суконка прибавочная! Эксплуататор!
Купер задумался. Его запас русских слов давно подошел к концу.
– Взбесившийся холоп! – выдал он наконец.
– А вот за «холопа» ответишь особо! – пообещал Яшка.
– И за безвесомость! – послышалось из дальней камеры.
– А ты, Прокопенко, вообще молчи! – вскинулся Косенков. – Об тебе уже постановление есть за моей подписью! А печать я тебе промеж глаз влеплю при первой моей возможности!
– Постановление! – плаксиво оправдывался Прокопенко в дальнем конце коридора. – Тебе бы так проблеваться, как нам с хлопцами! Да провисеть сутки кверху задом! Посмотрел бы я на тебя!
– Зараз посмотришь! – крикнул Яшка. – И не лезь в разговор, когда не просят! Не видишь, я классового врага изничтожаю?!
– Изничтожитель! – ядовито заметил Купер. – Просто-таки терминатор! Паутина на штанах не обсохла, а туда же!
– Да хватит вам лаяться, – поморщился Егор. – Башка трещит. Яшка, сердито сопя, отошел от решетки и с остервенением принялся отдирать от одежды остатки липкой муравьиной слюны.
– Подумали бы лучше, как выбираться будем, – Катя зябко поежилась и придвинулась ближе к Егору.
– Бесполезно, барышня! – в полутьме камеры тускло вспыхнул золотой зуб. – Чтобы с этого кичмана кто-то выбрался на своих ногах, так я с вас хохочу!
– Это кто там еще? – строго спросил Яшка.
Одна из трех безмолвных доселе фигур, сидевших у дальней стены камеры, зашевелилась, и на свет вышел прилизанный брюнет с жидкими усиками под вислым носом.
– Засохни, фитиль, – небрежно бросил он Яшке, подсмыкнув драные галифе, из-под которых торчали тесемки кальсон. – Твоей пролетарской жизни осталось на две затяжки!