Журнал «Если», 1992 № 03
Шрифт:
Если бы Эндрю умер, Павлу не с кем было бы и словом перемолвиться, пришлось бы ждать спасателей в одиночку.
До этого спасение казалось само собой разумеющимся. Он знал, что корабль вышел из субкосмоса почти за час до взрыва, оставляя, как обычно, большой зазор во времени, потому что делать такой маневр вблизи солнца было опасно: столь старое судно должно иметь в запасе от полутора до двух астрономических единиц при вхождении в планетную систему.
Полет от Галиса до Картера считается рутинным, — «детской пробежкой».
Павла прошиб холодный пот. Откровенно говоря, Мэгнюссон командовал паршивым кораблем и далеко не самой добросовестной командой. К тому же Мэгнюссон всегда презирал формальности и мог посчитать лишним давать сигнал на станцию назначения.
В таком случае ждать придется долго. Очень долго. В одиночку ему этого не выдержать.
Павел с силой рванул дверь каюты, чтобы скорее стереть возникшую в голове картину: одинокий Гиппократ в окружении разбитых склянок и при полном отсутствии пациентов.
Услышав плаксивый голос, он почувствовал такое облегчение, что почти не разобрал слов.
— Ты бросил меня!
— Что?
Павел включил фонарик и приблизился к койке. Эндрю снова загнусавил:
— Ты уже приходил, я слышал. Ты оставил меня лежать с этой ужасной болью! Будь ты проклят! Будь ты проклят!
Павел еле сдержался. Сказал мягко:
— Я ходил за лекарствами и инструментами. Ты в плохом состоянии, Эндрю.
— Ты ушел и оставил меня одного в темноте!
Его голос готов был перейти в истерический крик, но на последнем вздохе сорвался в хныканье, а затем последовали рыдания, всхлипы и причитания.
«Господи, ну почему на его месте не оказался любой другой. Любой!»
Но, может быть, все это из-за нестерпимой боли? Тогда дело поправимое. Павел взял один из инъекторов и приставил его к обнаженной правой руке Эндрю. Несколько секунд…
— А, это ты…
Время словно вернулось назад: голос снова был полон той глумливости, что вызывала у Павла отвращение во время рейса.
— Так называемый доктор, который не способен вылечить обычную головную боль!
Намек на их последнюю стычку. Эндрю вызвал его к себе (а не пришел в медкабинет, как другие) и заявил, что у него мигрень. Павел провел обследование, и приборы подтвердили лишь то, что он знал сам: жалобы пациента объяснялись вовсе не мигренью, а похмельем после пьянки, продолжавшейся три дня. Свой «диагноз» Павел не преминул сообщить Эндрю, присовокупив, что тот на пороге белой горячки. Эндрю, естественно, устроил истерику, обвинив врача в профнепригодности, о чем «официально» заявил капитану, правда, не добившись ни малейшего отклика.
— У тебя кое-что похуже головной боли, — жестко сказал Павел.
Эндрю наморщил лоб.
— Зачем тебе этот фонарь — перестань меня слепить! Почему
— Действительно, черт возьми, почему? Мы же разбились!
— Разбились?
Эндрю попытался сесть, но Павел помешал, положив тяжелую руку ему на плечо.
— Не двигайся! У тебя перебита спина, возможно, сломан таз и к тому же не исключены внутренние повреждения. Я дал тебе болеутоляющее, но если хочешь жить, ни в коем случае не шевелись.
— Отстань, — капризно произнес Эндрю. Кажется, сказанное до него не дошло. Он попытался отшвырнуть одеяло и согнулся от острой боли.
— Дьявол! А говоришь, дал болеутоляющее! Если ты не способен даже выбрать нужное лекарство…
— Нет, теперь послушай меня! — прервал Павел, перебирая принесенные инструменты в поисках соединителя суставов. — Тебя всего переломало, но все же надежда на спасение есть. Ты понял?
— Я…
Лицо Эндрю сморщилось, как мокрая маска из папье-маше. Он, наконец, осознал: «Это случилось со мной!»
— Так мы разбились?
— Почему же, черт побери, твоя койка оказалась на другой стороне каюты? Что разбросало все твои вещи по полу? Если бы ты не дрых без задних ног, а бодрствовал, как все остальные, то теперь лежал бы под тысячью тонн песка!
— Не твое дело! Я живу по-своему, а на остальных мне плевать!
— Заткнись! — Павел уже собирал соединитель суставов. — Постарайся взять все от болеутоляющего — его осталось мало. А без этого препарата единственное, что я смогу для тебя сделать, чтобы ослабить боль, — это полностью блокировать нижнюю часть позвоночника. Но не уверен, что после этого ты когда-нибудь сможешь передвигаться. Так что, если тебе не надоело ходить по земле, делай то, что тебе говорят.
Полуоткрытый рот Эндрю задрожал. Он начинал что-то понимать.
— Сейчас я починю твою левую руку, — продолжал Павел. — Вот эта штука поставит плечо на место. Соберись. Ты, судя по всему, испытал в своей жизни не так уж много боли, но люди переносили куда более страшные вещи, чем то, что ты сейчас почувствуешь.
— Люди раньше сносили вшей, мух и открытые язвы, — огрызнулся Эндрю. — Зачем же тогда весь ваш «прогресс»?
Удивившись, что Эндрю слыхивал, оказывается, о подобных вещах, Павел приподнял бесчувственную руку и установил соединитель суставов, стараясь не думать о том, что ощущает пациент.
— Какой, к черту, прогресс! Кажется, мы попали на соседнюю с Картером планету… Ну, поехали!
Он отпустил пружину соединителя, и плечевой сустав с глухим стуком встал на место. Отлично.
Когда прибор был отсоединен, Эндрю спросил:
— А ты сам-то как умудрился уцелеть? — едкий тон вновь вернулся к нему.
— Меня выбросило через переборку медкабинета в отделение, полное мехов. Мне просто повезло, и благодари Бога, что мне повезло. Иначе ты бы сейчас корчился от боли.