Журнал «Если» 1993 № 03
Шрифт:
— Я служил тебе, Кораш, верой и правдой, — взывал Локридж. — Помоги мне, Божественная!
Издалека, словно многократно отраженное эхо, до Локриджа доносились команды Бранна. Подстегнутые приказом, солдаты восстановили боевой порядок и, включив гравитационные пояса, ринулись в погоню.
Конца коридора не было видно: никаких признаков ворот впереди, только тоскливая пустота.
«Сани» остановились. Локридж безуспешно молотил рукой по пульту управления. Машина словно умерла. Преследователи приближались.
Локридж
За спиной раздались победные крики.
И тут наступила ночь.
Он так никогда и не узнал, что случилось. Он лишился зрения и слуха, отключились все органы чувств, пропало сознание; он был невесом и бестелесен — микроскопическая песчинка, подхваченная могучим вихрем и уносимая в вечность сквозь неведомые измерения; и все же действительность оставалась где-то рядом, он словно жил и одновременно не жил. Но откуда-то из глубины накатывал ужас, неотвратимый ужас — отрицание всех и вся, того, что есть, было и будет; леденящий холод за гранью холода, мрак за чертой мрака, пустота за пределом пустоты… Засосавшая его воронка сузилась и растворилась, ее не стало. Не стало и его.
Он снова был.
Сначала мир вернулся музыкой, самой нежной и проникновенной мелодией на свете — «Овечка на лугу»; детская песенка поднимала его на поверхность из сонной одури полузабытья. Затем он почувствовал благоухание роз, ощутил опору под спиной, телесный покой, полное согласие с окружающим миром. Он открыл глаза, щурясь от солнечного света.
— Доброе утро, Малькольм Локридж, — сказал мужчина.
— Мы ваши друзья, — добавила женщина. Оба говорили с кентуккским акцентом.
Он присел. Оглядевшись, он обнаружил, что лежит на тахте в комнате с панелями из клена. Стены были пустыми, если не считать причудливого мерцания красок и медленного танца неясных теней. Распахнутая дверь выходила в сад. Вдоль дорожек тянулись заросли цветов, плакучие ивы укрывали от летнего зноя нежные лилии в пруду. На другом конце зеленой аллеи виднелся еще один маленький коттедж простой и ясной архитектуры в кружевном наряде из жимолости.
Мужчина и женщина подошли ближе; оба высокого роста, уже немолодые, но стройные, с крепкой мускулатурой. Женщина улыбнулась:
— Ваши диаглоссы в кармане. Мне кажется, больше вам ничего не нужно.
— Кто вы? — удивленно спросил Локридж.
Лица помрачнели.
— К сожалению, вы не долго будете с нами, — отозвался мужчина. — Называйте нас Джоном и Мэри.
— А где я?.. Когда я?..
— На тысячу лет позже, — заговорила женщина, в ее голосе слышалось сострадание. — Мы знаем, что вы пережили. К несчастью, у нас не было другого способа остановить их.
— Вы отправите меня обратно?
— Да, сейчас, — сказал Джон, — у нас нет выбора.
Локридж
Они вышли из дома. Локридж пытался разрешить мучившую его загадку:
— Я догадываюсь, почему вы не позволяете никому пробираться к вам из прошлого. Чем же я заслужил такую честь?
— Судьба, — ответил Джон, — самое загадочное слово, придуманное человеком.
— Это… это означает, что я еще не выполнил свою задачу?
— Еще нет, — Мэри взяла Локриджа под руку.
— Большего мы не имеем права вам сообщить, — добавил Джон. — Для вашего же блага. Война во времени — пик человеческой деградации, а главная причина — отрицание свободы выбора.
Локриджу пришлось взять себя в руки, чтобы внешне остаться спокойным.
— Но ведь время невероятно трудно изменить? Разве не так?
— С божественной точки зрения, может быть, — сказал Джон. — Но люди — не боги. Загляните в себя. Вы свободны в выборе, не правда ли? Развязав войну во времени, они приписывают рациональное объяснение любому чудовищному преступлению, которое совершают, — они просто объявляют его фатальным, исторически предопределенным. На самом деле их деяния — плод их собственной воли, они ответственны за жестокость, смерть, ненависть, бесчисленные страдания. Мы никогда не заглядываем в будущее и только в качестве наблюдателей решаемся заглядывать в несчастное прошлое.
— На меня это, как видно, не распространяется, — заметил Локридж во внезапном приступе гнева.
— Мне очень жаль. Но это — малое зло, дабы предотвратить большое, — Джон внимательно посмотрел ему в глаза. — Я успокаиваю себя тем, что вы человек, способный стойко перенести выпавшие на вашу долю испытания.
— Ну что же, — усмехнулся Локридж. — Бог с вами. И потом, по правде говоря, я рад вашему весьма своевременному вмешательству.
— Больше мы не будем вмешиваться, — сказала Мэри.
Они вышли в аллею. Отсюда открывался вид на большой город, с домами среди высоких деревьев. Робот подстригал лужайку. Люди, казалось, никуда не спешили. Некоторые с уважением, но без подобострастия здоровались, кланяясь Джону.
— А вы, должно быть, важный человек, — заметил Локридж.
— Канцлер континента, — с любовью и гордостью пояснила Мэри.
— Мимо пронеслась ватага ребятишек. Они что-то прокричали, и Джон, невольно улыбнувшись, помахал им в ответ.
— А то, что я здесь, вы держите в секрете? — спросил Локридж.
— Да, — ответила Мэри. — Мы были готовы к тому, что вы появитесь. Но наши старейшины — назовем их хранителями времени — не позволяют раскрывать детали. Это для вашей безопасности. Кто-то может по неведению рассказать вам слишком много… — она торопливо пояснила, — необязательно ужасного. Но причастность к тайнам судьбы превращает человека в раба.
Упоминание знакомого слова отвлекло Локриджа от тяжелых раздумий.