Журнал «Если», 1993 № 09
Шрифт:
— Ну что ж, до свидания.
— Никакого «до свидания», мы идем ко мне.
— Нет, — сказал он, — не могу. Мне придется…
— Что «придется»? Пойми, Генри, тебе надо помочь, хоть сам ты об этом не знаешь. И я помогу, хочешь ты того или нет. Я разве не сказал, что мы тебя сломаем и построим заново?
Он дернулся вправо, потом влево.
— Я не могу отнимать у тебя время. Пойду домой, и все.
Я понял, что если мне не удастся его переубедить, то останется одно:
— Генри, — начал я и замолчал.
Он ждал, и не то чтобы нервничал, но ощущал некоторое беспокойство.
Типы вроде Генри не дерутся, не убегают, с ними можно делать все, что угодно. Но надо думать. Думать над тем, что бы такое сказать, самое правильное. Я придумал.
— Генри, — сказал я как-то по-настоящему мягко, искренне, и эта перемена поразила его больше, чем если бы я заорал. — У меня страшная беда, и ты единственный человек в мире, которому я могу довериться.
— Черт возьми. — Он подошел поближе и в сгущающихся сумерках взглянул мне прямо в глаза. — Почему ты сразу не сказал?
У каждого человека, если поковыряться в его душе, спрятан такой болтик. Остается только нащупать его. Сдерживая смех, я отвернулся и вздохнул.
— Это долго рассказывать… Не буду морочить тебе голову. Может, лучше…
— О, нет! Я пойду с тобой.
— Ты настоящий друг, — прошептал я и громко сглотнул слюну, как бы от волнения.
Мы подошли к парку. Я брел медленно, держа дистанцию, как на похоронах, а Генри семенил рядом, то и дело тревожно заглядывая мне в лицо.
— Это насчет той девушки? — спросил он.
— Нет. Она здесь ни при чем.
— А ее муж… Что с ним случилось?
— То же, что с бараном, который попер на овцу, да промахнулся, — я толкнул его локтем. — Понял? Короче, он ухнул в пропасть. — Мы как раз шли под фонарем, и я видел его лицо. — Послушай, однажды из-за этой улыбочки голова твоя расколется, как орех. Зачем ты все время демонстрируешь свои зубы?
— Что «почему»?
— Ее муж… в пропасть?
— А-а. Она вроде с кем-то переспала, а когда сказала мужу, он и навернулся. Знаешь, есть люди, принимающие вещи всерьез… Вот мы и дома. — Я пропустил его вперед, мы прошли по дорожке, потом через вертящуюся дверь. В лифте он уставился на стены, отделанные деревом.
— Очень красиво.
— Не так сыро, — скромно заметил я.
Двери скользнули в стороны, я провел его через холл и толкнул дверь ногой.
— Входи.
Мы вошли в переднюю и, естественно, наткнулись на Лоретту. На ее лице застыло дежурное выражение, с помощью которого она выдает злость за оскорбленные чувства.
— Познакомься, это моя жена.
Он отступил, но я снова толкнул его вперед. Он заулыбался, склонил голову и завилял хвостом.
— Хм, хм, — сказал он, сглотнул и начал снова, — как поживаете?..
— Это Генри, — сказал я, — мой школьный друг Генри, о котором я тебе рассказывал, Лоретта. — Никогда я ничего не рассказывал. — Он хочет есть, и я хочу есть. Сообрази нам что-нибудь. — Не давая ей вставить ни слова, я сказал: — Ужин на бумажных тарелках в моей каморке организовать легче, чем накрыть на стол, а? — Ей пришлось кивнуть, а я толкнул Генри к моей келье и сказал: — Прекрасно и спасибо, о, лучшая из женщин! — Она еще раз кивнула — уже соглашаясь. Войдя внутрь, я закрыл двойную дверь и, хохоча, прислонился к ней.
— Черт возьми, — сказал Генри, у которого загорелись глаза. — Ты не говорил, что женат. — Улыбка померцала, потом исчезла вовсе.
— Наверное, не говорил. Это же мелочь. Мы не говорим о воздухе, которым дышим, о насморке, о дороге на работу.
— Да, но, может быть, она… Может, мы ее беспокоим? А почему ты смеешься?
Я смеялся, вспомнив, как изменилось лицо Лоретты, когда мы вошли. Конечно, я опоздал и этим испортил обед, да плюс ко всему явился пьяным, а Лоретта приготовилась весь вечер демонстрировать свое негодование и никак не ожидала, что я кого-то приведу. Ах, Лоретта, такая учтивая, такая воспитанная! Скорее умрет, чем выдаст свои чувства незнакомому человеку.
— Я смеюсь, потому что, какое это беспокойство?
Он сел и сказал:
— Хорошенькая.
— Кто? Лоретта? Плохих не держим. Генри, а ведь я не такой, как все.
— А другие — разве такие, как все? — спросил он робко.
— Конечно, идиот. Говоря «не такой», я хочу подчеркнуть: совсем не такой. Это не обязательно лучше, чем другие, — скромно добавил я. — Просто не такой.
— В каком же смысле? — Ох этот Генри. Обязательно должен докопаться!
Как бы в ответ на его вопрос я достал футляр для ключей, взвизгнул молнией, нащупал бронзовый ключик от ящика стола и повертел у него перед носом.
— Все расскажу, когда запихнем что-нибудь в брюхо и останемся вдвоем.
— Это та самая неприятность, которая… та, где нужна моя помощь?
— Та самая, но это дело настолько личное и тайное, что я не позволю себе даже думать об этом, пока не запру дверь.
— Ну ладно, — сказал он, — хорошо. — Он явно подыскивал другую тему для разговора. — А можно я спрошу про ту девушку, чей муж…