Журнал «Если», 1993 № 09
Шрифт:
Мне выпал Добби. Иначе — доктор Дарби Уэллс, добродушный старый чудак с бакенбардами, сползающими на щеки, живущий в соседнем доме. Мы так зовем его — Добби, и он ничуть не возражает, поскольку это в своем роде знак уважения, которое мы испытываем к нему. В свое время Добби был довольно известным энтомологом и преподавал в университете, а имя «Добби» ему придумали студенты.
Но теперь Добби на пенсии, и заняться ему особо нечем, если не считать длинных разговоров с каждым,
Едва заметив его, я понял, что погиб.
— По-моему, это прекрасно, — начал Добби, облокачиваясь на свой забор и открывая дискуссию, как только я подошел достаточно близко, чтобы его услышать, — когда у человека есть хобби. Но мне почему-то кажется, что не стоит столь настойчиво демонстрировать его всей округе.
— Вы имеете в виду это? — спросил я, тыча пальцем в дом Белсена, откуда неслись скрежет и кошачьи вопли.
— Совершенно верно, — подтвердил Добби, приглаживая седые бакенбарды с выражением глубокого раздумья на лице. — Но, заметьте, я ни на одну минуту не перестал восхищаться этим человеком…
— Восхищаться? — переспросил я. Бывают случаи, когда я с трудом понимаю Добби. Не столько из-за его манеры разговаривать, сколько из-за его способа мыслить.
— Верно, — подтвердил Добби. — Созданная им машина для чтения нот — весьма хитроумное сооружение. Иногда она мне кажется почти человеком.
— Когда я был мальчишкой, — сказал я, — у нас стояло механическое пианино, которое тоже неплохо играло.
— Да, Рэндолл, вы правы, — признался Добби, — принцип был похож, но все эти старые пианино лишь заученно бренчали, а машины Белсена создают собственную музыку.
— Должно быть, она для такой же механической аудитории, — ответил я, не выразив ни малейшего восхищения. — Все, что я слышал, — это полнейший бред.
Мы спорили о Белсене и его оркестре, пока Элен не позвала меня завтракать.
Едва я уселся за стол, как она принялась зачитывать свой «черный список».
— Рэндолл, — решительно произнесла она, — на кухне опять кишмя кишат муравьи. Они такие маленькие, что их почти не видно, зато пролезают в любую щель.
— Я думал, ты от них избавилась.
— Ну да, я отыскала муравейник и залила кипятком. На сей раз этим придется заняться тебе.
— Ладно, — пообещал я, — займусь.
— То же самое ты говорил и в прошлый раз.
— Я уже собрался, но ты меня опередила.
— Это не все. На чердаке в вентиляции завелись осы. На днях они ужалили девочку Джонсов.
Она собралась произнести еще что-то, но тут по лестнице скатился наш одиннадцатилетний сын Билли.
— Смотри, пап, — восторженно воскликнул он, протягивая небольшую пластиковую коробочку. — Таких
Мне не было нужды спрашивать, кого он еще не видел. Я догадывался, что в коробочке очередное насекомое. В прошлом году — марки, в этом — насекомые, потому что рядом живет энтомолог, которому нечем заняться.
Я нехотя взял в руки коробочку.
— Божья коровка, — сказал я.
— А вот и нет! — возразил Билли. — Оно гораздо больше. И точки другие, и цвет. Оно золотое, а божьи коровки оранжевые.
— Ну тогда поищи его в справочнике, — нашелся я.
Парень был готов заниматься чем угодно, лишь бы не брать в руки книгу.
— Уже смотрел, — к моему удивлению, сообщил Билли. — Всю перелистал, а такого не нашел.
— Боже мой, — резко произнесла Элен, — сядь наконец за стол и позавтракай. Мало того, что житья не стало от муравьев и ос, так еще и ты целыми днями гоняешься за всякой мерзостью.
— Мама, это не мерзость, каждый образованный человек должен знать, что его окружает, — запротестовал Билли. — Так говорит доктор Уэллс. Он говорит, что в мире семьсот тысяч видов насекомых…
— Где ты его нашел, сынок? — спросил я, подыгрывая парню, а то Элен слишком круто взялась за него.
— Он полз по полу в моей комнате, — ответил Билли.
— В доме! — завопила Элен. — Мало нам муравьев!
— Покажу его доктору Уэллсу, — сообщил Билли.
— А не надоел ты ему? — спросил я.
— Как же, надоел! — сказала Элен, поджав губы. — Этот Добби и приучил его заниматься разной пакостью.
Я отдал коробочку. Билли положил ее рядом с тарелкой и приступил к уничтожению завтрака.
— Рэндолл, — сказала Элен, дойдя до третьего пункта обвинения, — я не знаю, что делать с Норой.
Нора — наша уборщица. Она приходит дважды в неделю.
— И что она на этот раз натворила?
— В том-то и дело, что ничего. Она ничего не делает. Даже пыль не вытирает. Помашет для вида тряпкой, и все. А уж переставить лампу или вазу, чтобы убрать под ними!..
— Ну, найди вместо нее кого-нибудь.
— Рэндолл, о чем ты говоришь? Попробуй найди
в наше время уборщицу!.. Я беседовала с Эми…
Я слушал и вставлял по ходу дела междометия. Все это мне уже приходилось слышать раньше.
Сразу после завтрака я пошел в контору. Для посетителей было рановато, но я хотел заполнить несколько страховых полисов и сделать кое-какую работенку, так что лишний час-другой мне не помешал бы.
Вскоре после полудня позвонила взволнованная Элен.
— Рэндолл, — выпалила она без всяких предисловий, — кто-то швырнул валун в самую середину сада!