Журнал «Если», 1997 № 04

Гаррисон Гарри

Он поднял стакан:

— Твое здоровье!

— Правильно. — Я поднял свой. — Я вернулся раньше, чем улетел с Земли. И астрофизики охотнее поверят не в это, а в то, что дыра в самой теории. Сингулярности заставляют их нервничать.

— А путешествия во времени заставляют нервничать меня.

— Можешь убедиться сам. — Я постучал себя в грудь. — Это безопасно.

Сейчас он явно не нервничал. Мы сидели, расслабившись, потягивали грог. Давно, очень давно я не пробовал этого холодного, коричневого, сладкого и крепкого напитка.

—

Ты ведь знаешь, по программе я должен только облететь дыру. И сбросить зонды.

— Знаю. Но в автопилот «Улисса» заложена команда послать один из зондов в круговое путешествие — внутрь шварцшильдовского радиуса и обратно в исходную точку события. Тебе остается направить по этой траектории сам «Улисс», а не его зонд. Ошибиться невозможно. Ты вернешься в прошлое примерно на двадцать шесть лет и сможешь добраться до Луны на шесть месяцев раньше старта.

— До Луны? — Он поерзал в кресле. — А не на орбиту Земли?

— Пока рано. Я спрятал звездолет на обратной стороне Луны. От этого места я на реактивной платформе добрался до окрестностей кратера Лей и спрятал там платформу. В Майами я прилетел на туристском шаттле. Через год я вернусь на Луну, подниму с нее «Улисса» и вернусь на Землю под приветственные крики встречающих.

— Через шесть месяцев после старта. И это докажет всем, что ты прошел через шварцшильдовский радиус. Ведь до Бауэрхаус-четыре одиннадцать световых лет.

— Тебе никто не мешает принять собственное решение…

— Черта с два. Ведь ты — это я, и ты уже принял решение!

— У меня есть год, чтобы передумать. Но взгляни на проблему иначе. NASA имеет право знать, что черные дыры можно использовать подобным образом. Ведь поездку оплатили они. К тому же, что они смогут со мной сделать?

— Верно…

— И будь я проклят, если стану прятаться двадцать шесть лет.

— Правильно. — Он кивает. — Джж-жордж… — Он запинается, называя мое имя. — А какой во всем этом смысл?

Думаю, он уже и сам догадался.

— Акции. К счастью, ты уже играешь понемногу на бирже. Я запомнил, что случится с акциями нескольких компаний в ближайшие шесть месяцев. Так что через полгода мы станем миллионерами. Затем мы снова просмотрим пачку газет, но на этот раз запоминать будешь ты.

— А зачем? — улыбается он. — У нас и так появятся деньги.

— Надеюсь, ты выпустишь в игру меня, — говорю я немного напряженно.

Он кивает, и это меня немного успокаивает. Но из нас двоих я более уязвим. Если он сделает лишь одну ошибку в программе, если Машинка Времени напечатает на сей раз новый рассказ, именно я исчезну, словно облачко дыма. Или нет? Парадоксы — штука совсем новая, и нам приходится догадываться о том, как они работают.

* * *

С Луны я вернулся под вымышленным именем Ч. Кретмастер. Под этим же именем я снял квартиру на противоположном конце города, подальше от более молодого Джорджа Кокса. Не хочу излишне раздражать его своим присутствием.

А себя я определенно

раздражал — прежде, когда был им. Я опасался, что старший Джордж Кокс начнет распоряжаться моей жизнью. Он не сделал этого — и все же сделал. Само его существование ограничивало мою свободу не хуже тюремных решеток. И ограничивало выбор поступков. Когда дорога жизни подходила к развилке, я вынужден сворачивать сюда; все остальные пути для меня закрыты.

Сейчас через все это проходит он. Я стараюсь не путаться у него под ногами.

Но и я до сих пор тоже прохожу через это же. Ныне я стал старшим Джорджем Коксом, но мне от этого не легче. Моя жизнь распланирована до мельчайших деталей. И свобода выбора — иллюзия свободы выбора — не вернется ко мне раньше, чем «Улисс» не исчезнет среди звезд. Такого я не ожидал.

В последующие пять месяцев мы встречаемся редко. Джордж, Фрэнк Кьюри и Йоки Ли почти не вылезают из тренажеров. Я живу на его зарплату, но нас это не волнует, потому что стоимость наших акций непрерывно растет. Все операции с ними от нашего имени произвожу я. У него на это нет времени.

Это напоминает игру в покер краплеными картами. Вины я не испытываю, лишь легкое возбуждение. Акции перемещаются туда, куда я им приказываю. В прошлый раз я все удивлялся, почему деньги не могут копиться быстрее. Теперь, занимаясь биржевыми играми сам, я это понял. Просто существует предел скорости перемещения денег, даже когда точно знаешь, куда их следует направить.

— Мне жаль Йоки и Фрэнка, — сказал он мне. — Они работают очень упорно, как и я, да только напрасно.

— Считай, что это им предназначено судьбой, — посоветовал я. Жаль, что мне в голову не пришел ответ получше. Я вспомнил, как они были разочарованы и как храбро старались утаить разочарование.

Все три пилота провели два месяца на борту «Улисса». Корабль уже готов, и лишь пилоты-кандидаты не завершили подготовку. Ночью я могу разглядеть звездолет на небе, где он осколочком света медленно скользит между звезд.

И я вспоминаю.

Мимо планет, затем через пояс комет. Потом месяцы возни с силовыми полями, когда я настраивал их так, чтобы поток межзвездного водорода попадал в термоядерные двигатели. И наконец я оказался в чистом пространстве и залез в анабиозную капсулу.

Пробуждение на середине пути, изумленный взгляд на изменившийся рисунок созвездий. Звезды по курсу полыхают беловатой голубизной, а за кормой тускло светятся красным. Хитроумная перенастройка силовых полей — теперь они должны направлять термоядерный выхлоп вперед.

Второе пробуждение. Звезды уже выглядят нормально. Включаю индикатор курсовой массы, ищу Бауэрхаус-четыре. Есть! Направляю в эту точку телескоп и… ничего.

Сбрасываю первый и второй зонды в эргосферу, эллиптическую область вращения вокруг радиуса Шварцшильда. Размер эргосферы скажет мне, какую часть спина звезды черная дыра захватила себе, и я узнаю координаты пути через сингулярность.