Журнал «Если», 1997 № 09

Брэдбери Рэй Дуглас

Когда Бриерсон перекатился на спину и привстал, опираясь на локти, шум смолк.

Стив Фрейли направился к нему, широко улыбаясь.

— Ну и ну, инспектор. Немножко увлеклись? Я думал, вы куда более хладнокровны. Вы лучше других должны понимать, что нам необходимо забыть о старых обидах.

Чем ближе подходил к нему Фрейли, тем труднее становилось Вилу смотреть ему в лицо. В конце концов он сдался и опустил голову. За спиной президента он увидел Парнишку, блюющего в траву.

Фрейли подошел совсем близко к лежащему на траве Бриерсону,

который теперь не видел ничего, кроме его спортивных туфель. Интересно, подумал Вил, что бы я почувствовал, получив удар ногой в лицо, — он почему-то был уверен, что Стив думает о том же самом.

— Президент Фрейли. — Голос Елены доносился откуда-то сверху. — Я с вами совершенно согласна по поводу старых обид.

— Да. — Фрейли отступил на пару шагов. Когда президент снова заговорил, Вилу показалось, что он смотрит вверх. — Благодарю вас за то, что вы оглушили его, мисс Королева. Даже к лучшему, что все произошло именно так. Мне кажется, пришло время понять, кому вы можете доверять, а кому нет.

Елена не ответила. Прошло несколько секунд. Вокруг Вила возобновились разговоры. Он услышал приближающиеся шаги и голос Тюнка Блюменталя.

— Мы только хотим, чтобы он отошел в сторонку, Елена. Дай ему возможность воспользоваться ногами, ладно?

— Договорились.

Блюменталь подхватил его за плечи. Оглянувшись, Вил увидел, что Рохан Дазгубта взял его за ноги. Однако он ощущал только прикосновение рук Блюменталя — ноги, казалось, ему больше не принадлежат. Вдвоем Блюменталь и Рохан оттащили Вила в сторону от толпы и света. Для хрупкого Рохана ноша оказалась слишком тяжелой. Каждые несколько шагов зад Вила стукался о землю; он слышал звук, но ничего не чувствовал.

Наконец, вокруг стало совсем темно. Они опустили его на землю, прислонив спиной к большому камню. Волейбольные площадки и костры превратились в отдельные маяки света в океане мрака. Блюменталь присел на корточки рядом с Бриерсоном.

— Как только почувствуешь покалывание в ногах, я советую тебе, Вил, сразу попытаться ходить. Тогда боль будет значительно меньше.

Вил кивнул. Это был стандартный совет, который давался людям, пострадавшим от парализующего выстрела.

— Боже мой, Вил, что произошло? — любопытство в голосе Рохана смешалось со смущением.

Бриерсон глубоко вздохнул; угольки его ярости еще продолжали тлеть.

— Ты ведь никогда не видел, Рохан, чтобы я терял самообладание, не правда ли?

Мир стал таким пустым. Все, кого он любил, исчезли… и их место в душе Вила занял гнев, какого он до сих пор еще не знал. Он покачал головой, он и не думал, насколько сильно может мешать жить ненависть.

С минуту они сидели молча. В ногах Вила началось крайне неприятное покалывание. Никогда ему не приходилось видеть, чтобы последствия парализующего удара улетучивались так быстро; наверняка это еще одно достижение выстехов. Он с большим трудом перекатился на колени.

— Посмотрим, смогу ли я ходить, — пробормотал он. И поднялся на ноги, опираясь на плечи Блюменталя и Дазгубты.

Они

медленно двинулись по тропинке, уходящей вниз, в сторону от большой лужайки, где проходила вечеринка. Крики и смех постепенно стихли, и вскоре самым громким звуком стал стрекот насекомых.

Сначала Вилу приходилось сильно опираться на Блюменталя и Рохана. Ноги казались бесполезными обрубками, коленные суставы плохо слушались. Через пятьдесят метров он снова обрел способность ощущать камешки на тропинке и уже мог выбирать место, куда лучше поставить ногу.

Они прошли несколько сотен метров на восток. Постепенно координация движений восстановилась, и Вил смог шагать без посторонней помощи, лишь изредка спотыкаясь о небольшие камешки и корни деревьев.

Тропинка начала отклоняться к югу, к голым скалам, которые шли вдоль гряды холмов. Снизу доносились невнятные вздохи и плеск воды. Это вполне могло бы быть озеро Мичиган в спокойную ночь. Не хватало только комаров, чтобы он почувствовал себя совсем как дома.

Долгое молчание прервал Блюменталь:

— Вы были одним из моих любимых героев, Вил Бриерсон.

Вил почувствовал, что выстех улыбается.

__ Что?

— Да. Вы и Шерлок Холмс. Я читал все романы, которые написал ваш сын.

«Билл написал… обо мне?» ГринИнк сообщил Вилу, что его сын стал писателем, но Бриерсон так и не успел посмотреть, что представляют собой его произведения.

— Сами приключения были вымыслом, но вы всегда оставались главным героем. Ваш сын писал романы, сделав предположение, что Дерек Линдеманн не сумел заманить вас в пузырь. Он написал почти тридцать романов; ваши приключения продолжались вплоть до конца XXII века.

— Дерек Линдеманн, — спросил Дазгубта. — Кто… А, теперь понятно.

Вил кивнул.

— Да, Рохан. — Паршивый Дерек Линдеманн… Парнишка. — Тот тип, которого я пытался сейчас убить.

В этот момент собственная ярость показалось Вилу бессмысленной. Он печально улыбнулся в темноте. Подумать только — Билли придумал ему искусственную жизнь вместо той, которой его лишили. Видит Бог, он обязательно прочитает эти романы!

Вил посмотрел на выстеха.

— Я рад, что вам доставили удовольствие мои приключения, Тюнк. Полагаю, вам удалось перерасти это детское увлечение. Кажется, вы занимались строительным бизнесом?

— Да, вы совершенно правы. Но если бы я захотел стать полицейским, это было бы очень трудно сделать. Во второй половине XXII столетия на миллион населения приходилось менее одного полицейского. А в сельских местностях и того меньше. Преступления стали невероятно редкой штукой.

Вил улыбнулся. У Блюменталя был странный акцент — он почти напевал, что-то среднее между шотландским и американо-азиатским диалектами. Никто из выстехов так не говорил. Во времена Вила разница в произношении становилась все менее заметной; средства коммуникации и быстрота передвижения окончательно размыли границы. Блюменталь вырос в космосе, в нескольких днях пути от Земли.