Журнал «Если», 1998 № 02
Шрифт:
— Что вы имеете в виду? — Я нахмурился. — Разве предметы ушедшей эпохи не единственное, чем там можно поживиться?
— Разве я не сказала? — Она хитро усмехнулась. — Помните мой вопрос о людях, нуждающихся в помощи? «Мир свободы» не просто мертвая глыба, дрейфующая среди звезд. Он все еще продолжает самостоятельный полет. А это значит, что им кто-то управляет.
Свод правил, согласно которому ответственный за музыку обязан устраивать получасовой перерыв после четырех часов исполнения, также гласит, что команда не имеет
— Не знаю… — протянул Билко, выслушав предложение госпожи Кулашавы в моем изложении. — Это не очень хорошо пахнет.
— Что конкретно?
— Все вместе, — сказал он. — Хотя бы вот это: мне не верится, будто она настолько торопится, что согласна на развалину вроде «Сергея Рока».
— Чем плох «Сергей Рок»? — спокойно спросил я, хотя мне и не хотелось принимать оскорбление на свой счет. — Пусть развалина, зато с безупречным послужным списком.
— Не забывайте о ее ящиках, — вставил Джимми, прыгавший в кресле от возбуждения. — Ей потребовался транспортный корабль, в который их можно было бы запихнуть.
— Кстати, о ящиках, — спохватился Билко. — Уважаемая ученая дама сообщила тебе, что в них находится?
— По ее словам, научное оборудование, — ответил я.
— Что-то многовато научного оборудования! Так я ей и поверил!
— Историки и археологи больше не обходятся одними увеличительными стеклами и пинцетами, — напомнил я.
— О чем мы, собственно, спорим? — опять вмешался Джимми. — Дело-то ясное: если в космосе болтаются потерявшиеся люди, наша обязанность — помочь им.
— По-моему, нашей ученой даме нет никакого дела до людей на борту, — проворчал Билко. — Это же типичный колумбов синдром: бороться за честь первооткрывательницы нового мира.
— Не правильнее ли назвать его старым миром? — скептически заметил Джимми.
Билко бросил на него свирепый взгляд.
— Называй, как угодно, — это ничего не меняет.
Я повернулся к Ронде.
— А ты что помалкиваешь?
— Потому и молчу, что не считаю, что мое мнение имеет значение, — тихо ответила она. — Ты владелец и капитан корабля, да и решение у тебя готово. Разве не так?
— Похоже на то, — согласился я. — Но мне не хочется ставить вас перед свершившимся фактом. Если у кого-то есть серьезные доводы в пользу того, чтобы ответить ей отказом, выкладывайте.
— Я придерживаюсь вашей позиции, — заявил Джимми.
— Спасибо, — терпеливо ответил я. — Но я спрашиваю, есть ли возражения. Билко?
— Не возражение, а нехорошее предчувствие, — мрачно отозвался он. — Если бы ты позволил мне заглянуть в ее ящики, я бы, возможно, подкрепил его фактами.
Я поморщился.
— Предлагаю компромисс. Можешь провести сканирование на предметный состав, а также радарное зондирование.
Я посмотрел на Ронду, на Билко, снова на Ронду. Ни она, ни он не были осчастливлены открывшейся перспективой, однако новых возражений не последовало. Видимо, они рассудили, что спорить дальше бессмысленно.
— Значит, решено, — подытожил я, выдержав паузу. — Я сообщаю госпоже Кулашаве о нашей готовности и узнаю у нее координаты. Мы с Билко вычисляем вектор, а ты, Джимми, составляешь программу. Вопросов нет? Отлично. Все по местам!
Кулашава восприняла мое сообщение как само собой разумеющееся. Казалось, она удивилась бы, если бы команда не взяла под козырек. Чтобы достичь точки с указанными ею координатами с Парекса, потребовалось бы путешествие продолжительностью в десять часов, тогда как нам в данный момент хватило бы и шести часов полета. Я не понял, порадовало ли ее это обстоятельство или она приняла его всего лишь за очередной пример выполнения Вселенной морального императива — подчиняться всем ее планам и прихотям.
Однако ее реакция не отменяла главного: расстояние было вполне приемлемым, а вычисление курса — обычной рутиной. К тому моменту, когда мы с Билко закончили работу над вектором, у Джимми уже было готово несколько программ на выбор. Мы устремились к заданной точке, а я, дождавшись, пока все успокоится, отправился с визитом к Ронде.
Задача бортинженера состоит в обеспечении взлета и посадки; в глубоком космосе ему почти нечем заниматься. Тем не менее мы почти никогда не видели Ронду в комнате отдыха: она предпочитала оставаться на своем рабочем месте, контролируя работу двигателей, внимая в одиночестве концерту Джимми и мастеря бижутерию, отделанную бисером, — такое у нее хобби.
Когда я появился, она как раз трудилась над очередной вещицей.
— Вот решил посмотреть, как ты поживаешь, — сказал я, просовывая голову в люк.
— Все в порядке, — откликнулась она, поднимая глаза.
— Хорошо. — Я встал у нее за спиной и залюбовался ее работой. Изделие еще не было готово, но уже притягивало взгляд. — Интересное решение, — похвалил я. — Свежее сочетание цветов. Что это будет?
— Гребень, — ответила она. — Чтобы волосы не падали на лоб.
— Очень мило. — Я сел на откидное сиденье. — Вообще-то я пришел, чтобы поговорить с тобой об этом нашем новом задании. Тебе оно как будто не по нраву?
— Совершенно не по нраву, — подтвердила она. — Обнаружить «Мир свободы» и даже слетать к нему невредно, но беда в том, что это поставит пятно на чистый послужной список «Сергея Рока», которым ты только что хвастался.
— Знаю, но это дело поправимое, — возразил я. — Кулашава заплатила нам вполне достаточно, чтобы стереть пятно.