Журнал «Если», 1998 № 04
Шрифт:
— В чем дело, Линн? По-моему, твой ракноид…
— Ничего не говори, Малком. — Она свирепо глянула на него. — Даже не вздумай!
Малком пожал плечами. Линн заметила, что его ракноид пережил это движение без малейшей попытки пожаловаться. Он погладил своего робота.
— Хочешь, я оставлю тебе Кешию? — участливо спросил Малком.
Лучше бы он поднял ее на смех, чем задал этот простой вопрос, намекая, что она не может сама-справиться со своим ракноидом. Линн попыталась сохранить на лице беззаботное выражение.
— Не беспокойся, ступай.
Он помялся и осторожно сказал:
— Честное
Кешия завозился у него на плече.
— Верно, мисс Баден-Тан. Как мне ни грустно отзываться так о Своем собрате и коллеге, Орэл — далеко на самый надежный экземпляр. Прошу позволить мне следить за аварийной частотой на случай, если вам потребуется помощь.
— Все в порядке, — процедила она, стискивая зубы. — Большое спасибо. Просто он дурит, как обычно.
Малком покачал головой.
— Что-то я не пойму… Твой дед классно починил ракноид моей матери, попавший прошлой осенью под комбайн; он бы и Орэла исправил.
Линн сняла со спины рюкзак.
— Ты так считаешь? — Она заставила себя улыбнуться. — Ладно, увидимся за ужином.
— Хорошо. Кстати, Коноверы тоже будут сегодня в городе. Я пригласил их к нам присоединиться. Надеюсь, ты не станешь возражать. — Он с улыбкой развернулся и зашагал в направлении города.
Линн проводила его взглядом. Возражать? Какие могут быть возражения? Он пригласил лучших друзей ее родителей. Правда, она надеялась, что это будет ее первое свидание, первый романтический вечер наедине с Малкомом — вечер, о котором она мечтала целую неделю! Когда рушится вся жизнь, «возражать» — неподходящее слово.
Она сошла с дороги и углубилась в баклажанную плантацию. Вокруг синели и багровели налитые плоды. Она шла на голосок Орэла и вскоре увидела его, уцепившегося за куст всеми своими восемью ножками и лепечущего:
— До чего круглый, до чего твердый, до чего зрелый…
Час от часу не легче! Она щелкнула перед ним пальцами.
— Побыстрее, Орэл. Я планировала провести свой единственный за неделю выходной совсем не так..
Он устремил на нее взгляд своих стебельчатых глазок.
— Вы только взгляните, госпожа! Многие акры баклажанов! Разве так бывает?
— Ты отлично знаешь, что никакие другие земные культуры здесь не вызревают. — Она утерла со лба пот и присела на корточки. — Ты пойдешь сам, или мне тебя понести?
Он переводил взгляд с нее на кусты.
— Лучше понесите, госпожа. С вашего плеча мне будет легче любоваться баклажанами.
— Изволь. Только учти: я больше не хочу слышать жалоб, что тебя трясет у меня на плече!
— Приложу все старания, госпожа.
Она протянула руку, и он перебрался к ней на плечо, цепляясь за ткань рубашки. Потом она наклонила голову, чтобы дать ему получше устроиться. Орэл в эйфории от баклажанного ландшафта щекотал ей шею всеми восемью ножками. Тяжело вздохнув, она преодолела подъем, вышла на дорогу и снова зашагала в сторону города.
Разве это справедливо? Она, внучка доктора Маркуса Баден-Тана, человека, который возглавил межзвездную экспедицию, основавшую процветающую колонию на обитаемой планете, была вынуждена довольствоваться испорченным
Сейчас Орэл вибрировал у нее на плече и скрипел всякую чушь вроде:
— Да будут благословенны в веках достоинства сладчайшего баклажана! Все десять миров поют тебе славу: о, баклажан, император плодов!
Безнадежно! Под бледно-голубым небом Чалди мечты Линн испарились без следа. Она стиснула зубы и ускорила шаг.
Вскоре в полях по обеим сторонам дороги стали появляться местные культуры: умса с красными цветами, высокие стебли бората. Плантация баклажанов превратилась в узкую грядку вдоль дороги. Аккуратные посадки рендаровых деревьев делались все гуще; на вершине холма это был уже настоящий лес с красноватой листвой, встающий стеной на фоне голубовато-белесого неба.
Наконец-то тень! Впрочем, длинное чалдийское лето приучало к духоте и жаре. Вскоре среди деревьев замелькали заостренные крыши. Она защелкала перед Орэлом пальцами, заставив его вытянуть стебельки с глазами.
— Прошу прощения, госпожа. Что вам угодно?
— Что мне угодно? — Линн не удержалась от смеха. — Например, уметь говорить с тайшилами без твоей помощи. Еще мне угодно, чтобы ты улетел отсюда на первом же корабле. Или я.
— Полно, госпожа. — Один стебелек с глазом заглянул Линн в лицо и замигал. — Мы ведь нуждаемся друг в друге… Что касается тайшилов, то даже если бы их тембр был различим для человеческого уха, их языки…
— Благодарю вас, мистер Знаток. — Она недовольно отодвинула от лица стебелек. — Заруби себе на носу: о баклажанах — ни слова! Будешь переводить мои слова, и точка. Понял?
— Хорошо, госпожа.
— Подключайся. — Она убрала волосы с уха и услышала щелчок: Орэл присоединил свою переводящую ногу к нейронному шунту, вставленному ей в слуховой проход. Мгновение — и тишина вокруг расцвела целым букетом звуков: в кронах деревьев зачирикали пиксиги, прыгающий в траве на обочине метин тонко заверещал, из города донеслись голоса тайшилов и позвякивание хрустальных сеток, украшавших в базарный день любую лавку. Дорога обогнула голую скалу, и Линн, войдя в ворота, очутилась в Хаскирке.
В действительности это был не сам Хаскирк. В настоящем городе, раскинувшемся дальше, на побережье, она бывала несколько раз вместе с дедом; здесь же начинался пригород, больше смахивающий на деревню, чем на столицу с ее аккуратными круглыми домами и красными стеклянными зданиями-спиралями. Линн окинула взглядом грунтовую дорогу, тростниковые хижины и тяжело вздохнула. Орэл пошевелился у нее на плече.
— Вы что-то сказали, госпожа?
Линн не удостоила его ответом. Миновав хижины и красные глинобитные сараи, она вышла на рыночную площадь. Здесь стояли зигзагами ряды лавок; одни тайшилы, заросшие темным мехом, изучали товар, другие что-то кричали из-за прилавков, в воздухе висел хрустальный перезвон. От запаха пряностей Линн поневоле улыбнулась, но тут же поморщилась: повсюду звучали радиоприемники, и от завываний тайшилской музыки у нее заныли зубы.