Журнал «Если», 1998 № 05
Шрифт:
Взглянув на Баскаса, я с улыбкой вспомнил, как мы извлекали его из-под обломков — бережно и осторожно, как акушерка принимает трудные роды.
Однако лицо инспектора оставалось мрачным. Сунув руку в шахту подъемника, он извлек оттуда обрывок каната.
— Взгляните, мистер Мэйн, — сказал он.
В месте разрыва канат был аккуратно надрезан и держался, как говорят, на волоске, когда Баскасу вздумалось проверить его прочность.
— Что вы скажете на это, мистер Мэйн?
— А что я, черт возьми, должен сказать? — возмутился я. — Кому-то взбрело
— Вы ведь утверждали, что он всегда надежно заперт.
— Да, утверждал. Но знаете, как это бывает: канат могли надрезать давно, еще до моего появления здесь.
— У меня есть основания утверждать, что это было сделано совсем недавно. Послушайте, что я вам скажу, мистер Мэйн, а потом я хотел бы узнать ваше мнение. Я не буду выдвигать гипотезу об использовании подъемника злоумышленником в своих целях. Вы ее знаете. Однако нам следует восстановить некоторые детали общей картины подготовки и совершения убийства. Поскольку мы знаем, кому разрешено пользоваться ключами от подъемника, полиция может значительно сузить список подозреваемых… Вы меня поняли?
— Продолжайте.
— Злоумышленник знал, что полиция обязательно проверит, способен ли подъемник выдержать вес взрослого человека. Чтобы доказать, что это не так, злоумышленник ослабил канат, подрезав его. Если канат не выдержит, значит, полиции следует искать другие пути, какими убийца проник в номер мистера Меллорза. Подъемник — это серьезная улика, мистер Мэйн. Только один человек мог открыть его в то время, когда было совершено убийство.
Разумеется, он имел в виду меня, хотя не сказал этого прямо, ведь к нашему разговору прислушивались все, кто находился в кухне.
— Ерунда, инспектор Баскас, — отрезал я. — Я уже сказал — веревка могла быть надрезана давно. Как вы докажете, что это произошло в день убийства?
Он опять улыбнулся, на сей раз широко и с удовольствием. От этой улыбки у меня мурашки забегали по коже. Он напоминал хищника, нацелившегося на добычу.
— Покажите-ка мистеру Мэйну, сержант, — тихо сказал Баскас полицейскому.
Тот нагнулся и сунул голову в шахту. Люк подъемника располагался на уровне человеческой груди, а шахта уходила вниз еще примерно на четыре фута. На дно неизменно падало что-то с платформы подъемника, и время от времени оттуда извлекались вилки, ложки, объедки, выбрасываемые нерадивой прислугой, поленившейся дойти до мусорного бака. Полицейский, перегнувшись через стенку шахты, шарил руками в темноте.
— Отсюда не так просто что-либо извлечь, — комментировал Баскас. — Наш убийца уронил туда что-то, а достать ему уже не хватило времени…
Говорил он это так уверенно, что мне стало не по себе.
Наконец полицейский выпрямился. Волосы были растрепаны, лицо от напряжения налилось кровью.
— Мне пришлось снова положить туда этот предмет, чтобы воспроизвести специально для вас сцену извлечения. Но уверяю вас, мы нашли его именно там.
Баскас взял из рук полицейского предмет, который тот вытащил из шахты подъемника, и протянул
— Вы видели когда-нибудь это, мистер Мэйн?
Это было короткоствольное, похожее на пистолет, ружье для подводной охоты. Я похолодел от страха и ужасного предчувствия. Неужели это мое ружье?..
В улыбке Баскаса было что-то хищное, кошачье. Расценив мое молчание почти как признание вины, он продолжал:
— Как мне известно, вы любитель подводной охоты, мистер Мэйн…
Кровь на острие дротика идентична крови покойного мистера Меллорза. Отсюда нетрудно заключить, что именно из этого ружья был убит мистер Меллорз.
Он еще раз внимательно осмотрел ружье.
— Как я понимаю, ускорение дротику придает взрыв капсулы? Может, просветите нас, мистер Мэйн?
— Пройдемте ко мне в кабинет, — предложил я.
— С удовольствием.
Возможно, кто-нибудь из постояльцев думал иначе, но мне в качестве кабинета была выделена самая невзрачная и маленькая комната в отеле. Мы еле разместились в ней: инспектор Баскас и полицейский — с одной стороны стола, я — с другой, на своем стуле. Ружье лежало между нами. Мой взгляд то и дело возвращался к нему, и Баскас, должно быть, мысленно брал это на заметку.
Я почти не сомневался, что это мое ружье.
— Я никогда не видел его, Баскас, — решился я прервать тягостное молчание. — И просил бы вас не делать никаких предположений в присутствии моих подчиненных.
— Я всего лишь спросил, знакомо ли вам это ружье. Обычный вопрос полицейского. Вы управляющий отелем, в котором обнаружено ружье, и к тому же специалист по такому оружию, я же всего лишь любитель. Вполне логично, что я обратился к вам.
— Черта с два!. Вы предполагаете, что это мое ружье.
— Значит, это не ваше ружье, мистер Мэйн?
— Я уже сказал вам, что никогда не видел его прежде.
— Ладно. А какое у вас ружье для подводной охоты?
— Такое же. Они почти все одинаковы.
— Но, как я понимаю, между этим ружьем и вашим все же существует какое-то различие? Вы могли бы определить его?
Я взял ружье и показал его Баскасу.
— Видите этот номер? Каждое ружье имеет свой номер и серию. У этого номер и серия — 4Ф-10026. Я не помню, какой номер у моего, но, кажется, что-то вроде 5Г-34162. Это более поздняя модель.
— Понимаю.
Произнеся несколько заключительных фраз допроса в видеодетектор, он выключил его и сунул в карман.
— Не буду больше докучать вам, мистер Мэйн. Благодарю за помощь.
Он и полицейский поднялись и протиснулись к двери. Я пошел их проводить. Уверенности, что Баскас спустил меня с крючка, у меня не было. Воспитанный на телевизионных детективах, я знал, что полиция приберегает козырную карту напоследок.
Баскас на какое-то мгновение в раздумье задержался у поджидавшего его вездехода, а затем кивком дал знак полицейскому открыть дверцу. Шофер включил зажигание, взвыли турбины, вездеход поднялся и завис над землей. Мелкий гравий, поднятый воздушной волной, засыпал мне ноги.