Журнал «Если», 1999 № 05
Шрифт:
Мамаше и сынку снова дали то, что у них отобрали соплеменники. Мужчине подарили солдатский камуфляжный комбинезон; Лилиан дала его матери купальный халат цвета лаванды, а Анна — красный шарф. Им отвели уголок на складе, сперва убедившись, что там нет ничего такого, что может им навредить или что они сами могут испортить. Оба получили по паре одеял и по надувному матрацу, которые привели их в восторг, хотя койки их сперва озадачили.
— Как думаешь, чем их следует кормить, Беннет? — спросил Мейллард, когда сванты улеглись спать, а терране вернулись
— Да, но это правило совсем не обязано действовать в обратном направлении. Наша пища может их убить, особенно мясо. И никакого кофеина и алкоголя!
— Алкоголь им не повредит, — возразил Чалленмахер. — Возле некоторых хижин я заметил большие кувшины, где бродил какой-то фруктовый сок. Через год из него получится неплохое вино. Це-два аш-пять о-аш на всех планетах одинаков.
— Ладно, завтра раздобудем местной еды, — решил Мейллард.
— Только изъясняться придется на языке жестов, — вздохнул он.
— Прихвати на помощь мамашу — она быстро соображает, что к чему, — посоветовала Лилиан. — Но ее сыночек, как мне кажется, деревенский дурачок.
— Хоть мы и не понимаем психологии свантов, все равно очевидно, что он ненормальный, — согласилась Анна де Джонг. — Даже жалко смотреть, как он цепляется за мамочку. По возрасту уже взрослый, а по уму, словно маленький ребенок.
— А вот вам и объяснение! — воскликнул Дорвер. — Умственно ущербный среди телепатов, постоянно вторгающийся в головы остальных со своими иррациональными и отвратительными мыслями. Неудивительно, что его отвергают и шпыняют. А в сообществе с таким культурным уровнем к матери ущербного ребенка относятся с предубеждением.
— Да, конечно, — мгновенно согласилась Анна. Она и Дорвер уже считали гипотезу о телепатии доказанной.
Что ж, может, они были правы. Марк повернулся к Лилиан:
— Что тебе удалось узнать?
— У всех четырех слов есть общая характеристика. Легкий всплеск на частоте семьдесят два герца. Но странно: когда я пыталась воспроизвести этот звук, всплеск не проявлялся.
Воистину странно. Если свант что-то говорил, он испускал звуковые волны. Если Лилиан воспроизводила звук, то должна была имитировать и волновую структуру. Марк сказал это, и Лилиан согласилась.
— Зайди, посмотри сам, — пригласила она.
Лилиан воспользовалась визуализирующим анализатором. Прибор через систему фильтров разбивал звуки на частотные группы, транслировал их в цвета от тускло-красного до фиолетового на границе с белым, фотографировал цветовую структуру на скоростную кинопленку, автоматически ее проявлял, печатал с негатива позитивную копию и проецировал с замедленной скоростью на экран. Когда Лилиан нажала кнопку, записанный голос произнес: «фвонк». Секунду спустя на экран спроецировались вертикальные линии различной длины и цвета.
— Запомни эти зеленые линии, — сказала она. — А теперь смотри.
Она нажала другую кнопку, подхватила выползшую из щели фотографию
— Похоже, это и есть информация, — предположил Марк. — А остальное просто шум.
— А может, один из них говорит: «Это я, Мумбо Юмбо, сын Мумбо Джумбо», а другой — «Это я, крепкий парень, побью любого в деревне»?
— И все это в одном слове? — не поверил Марк, потом пожал плечами. Откуда ему было знать, сколько информации туземцы могут втиснуть в одно слово? Он взял микрофон и произнес: «фвонк». Анализатор выдал структуру сказанного им слова — чуть более насыщенную по цвету и с более длинными линиями, чем у Лилиан, но почти совпадающую с ее структурой, зато совершенно не похожую на структуру любого из свантов.
Поодиночке, по двое и трое стали собираться остальные. Они вглядывались в танец цветных линий на экране, отображающий четыре свантских слова, возможно, означающих «я». Все по очереди пытались их воспроизвести. Лучше всех получилось у Луиса Гофредо и Вилли Чалленмахера. Беннет Фэйон продолжал настаивать, что у свантов нормальный и понятный — для других свантов — язык. Анна начала понемногу сомневаться в гипотезе Дорвера и признала, что есть разница между звуком на уровне события, то есть проносящейся в воздухе звуковой волной, и звуком на уровне объекта, то есть его восприятием нервной системой. Скорее всего, разгадка таилась именно здесь: слуховое восприятие туземцев устроено именно так, что для них «фвонк», «пвинк», «твилт» и «круш» слышатся одинаково.
К тому времени эти четыре слова стали для членов группы контакта ругательными.
— Но если я слышу два одинаковых звука, то почему анализатор слышит их разными? — потребовал ответа Карл Дорвер.
— Его уши получше твоих, Карл. Посмотри, как много в этом слове звуков различной частоты и как они перемешаны, — пояснила Лилиан. — И все равно этот анализатор недостаточно чувствителен и селективен. Спрошу Айишу Кейтли, не сможет ли она собрать мне прибор получше.
Айиша служила на корабле офицером по сигналам и детекторам. Дэйв Квестелл заметил, что для нее выдался тяжелый день и она наверняка сейчас спит. До всех только сейчас дошло, насколько уже поздно.
— Ладно, я вызову корабль и оставлю ей сообщение. Прочтет, когда проснется. Но пока у нас не появится прибор, способный отыскать смысл в этой мешанине звуков, я в тупике.
— Ты в тупике, и точка, Лилиан, — заявил ей Дорвер. — В том, что туземцы бормочут, смысла не больше, чем в той чепухе о мюмзиках. А реальная информация передается с помощью телепатии.