Журнал «Если», 1999 № 12

Мартин Джордж Р.Р.

Таким образом можно объездить весь континент, переходя, как эстафетная палочка, из рук в руки местных станций, настроившись на географию ночи.

Я прокрутил это воспоминание в голове три раза, отделывая и оттачивая фразы. Потом труба внезапно кончилась. Вытянув перед собой руку, я ощупал пустоту — и ничего не обнаружил.

Значит, я достиг основной трубы. На миг я запаниковал, испугавшись, что она окажется бетонной или керамической, а может, далlbе кедровой (в XIX веке их в городе проложили немало, и эти отрезки кое-где уцелели под тротуарами). Но мне редкостно повезло: водопровод здесь провели в краткий

период моды на чугун. Я стал ползать вдоль основной трубы, сначала с одной стороны, потом с другой, в поисках отвода к дому Вдовы. Оказалось, что под мостовой прячется форменный лабиринт. Несколько раз я натыкался на газовые трубы или на те, по которым под высоким давлением нагнеталась вода к пожарным гидрантам. Приходилось долго тыркаться в поисках обходного пути. Наконец я отыскал нужное ответвление и возобновил свое мучительное подземное путешествие.

В подвале Вдовы я вынырнул законченным невротиком. До меня дошло, что я больше не в силах припомнить, как зовут моего отца. Вот уж, действительно, «ошметки в лохмотьях»! Я взобрался по проводке, осматривая все комнаты и невольно шпионя за семейством, которое купило дом после смерти Вдовы. На кухне перед мойкой стоял одутловатый мужчина в пижаме с засученными рукавами. Запустив руки по локоть в воду, он яростно драил тарелки при свете свечки. Женщина — очевидно, его жена, — повернувшись к нему спиной, демонстративно курила, то гневно затягиваясь, то выдыхая дым, буквально пышущий ненавистью. На втором этаже девочка лет двенадцати, горько рыдая, крепко прижимала к себе трехцветную кошку, которая тщетно пыталась вырваться. Слезы капали на кошачью спину. В соседней комнате мальчик помоложе в наушниках (плеер лежал у него на коленях) сидел на кровати и смотрел невидящими глазами в окно, где пылал трансформатор. Ни на первом, ни на втором этаже Вдовы не было.

Как только она выдерживает в этом семействе — в духовке, где вместо пирогов выпекается хаос? Жалкая судьба — быть вечной наблюдательницей на чужом пиру, видеть, как живые безрассудно проматывают то, что ты сама уже истратила… Следы Вдовы были всюду, но сама она ускользала от меня. Я уже начал предполагать, что она, отчаявшись, бросилась в небо, но тут обнаружил ее на чердаке. Вдова цеплялась за кабель, ведущий к антенне. Она встрепенулась, удивленная моим неожиданным появлением.

— Пошли, — сказал я. — Я знаю выход.

Однако на обратном пути я долго не мог найти дорогу. Проблема была даже не в замысловатом лабиринте подземных труб, хотя заблудиться в нем было легче легкого, а в том факте, что Вдова заявила: «Никуда не пойду, если ты не будешь держать меня за руку».

— Ты и не представляешь, как это для меня трудно, — возразил я.

— Иначе я просто не решусь, — сказала она нервно и невесело рассмеялась. — У меня топографический идиотизм.

И вот, собравшись с духом, я схватил ее за руку и нырнул в стену.

В голове у нее творилось черт те что, я еле пробирался вперед, делая огромные усилия над собой, чтобы не соскользнуть с трубы. Мы проползли сквозь сотню ее воспоминаний, и все они относились к ее женатому любовнику, и все были одного сорта. Вот вам образчик:

Резко нажав рычажок, Дэниэл включил в машине радио. Салон затопила печальная музыка — что-то из классики.

—

Не дури, крошка. Знаешь, сколько денег я в тебя вбухал? — чтобы указать на ее платье, он больно ткнул ее своим толстым пальцем в грудь. — Вместо этой тряпки я мог бы купить двух первоклассных шлюх.

«Так чего ж не купил? — подумала она. — Садись на свой «метролайнер» и катись к себе в Нью-Йорк, к своей жене, деньгам и двум первоклассным шлюхам». Вслух, вполне цивилизованным тоном, она сказала:

— Дэнни, между нами все кончено, неужели ты сам не видишь?

— Послушай-ка, крошка. Давай-ка не будем спорить, идет? Мы на автостоянке, мимо люди ходят, всем все слышно. Поехали к тебе, присядем и все обсудим, как культурные люди.

Она вцепилась в руль, глядя прямо перед собой.

— Нет. Мы решим этот вопрос прямо здесь и сейчас.

— Черт подери, — одной рукой Дэниэл вытащил из кармана куртки пачку «Кента», выдавил из нее сигарету. Взял губами за кончик, выдернул. Щелкнул зажигалкой. — Ну говори, говори.

Ощущение безнадежности захлестнуло ее зловонной волной. А еще считается, что от женатиков легко отделаться. Иначе бы с ними вообще дела никто не имел.

— Отпусти меня, Дэнни, — взмолилась она. И затем, зная, что лжет, добавила:

— Если хочешь, мы останемся друзьями.

Он раздосадованно хмыкнул.

— Я старалась, Дэнни, честно, я старалась. Ты даже представить себе не можешь, сколько сил я положила. Но все это зря.

— Ладно, я тебя выслушал. А теперь поехали, — перегнувшись через нее, Дэнни переключил передачу на задний ход. И наступил ей на ногу, больно вдавливая ее ступню в педаль акселератора.

Машина резко поехала назад. Будущая Вдова Чарли, вскрикнув, панически вывернула руль, а свободной ногой нажала на тормоз.

Машина подпрыгнула и с треском замерла. Послышался звон бьющейся пластмассы. Оказалось, что они врезались в «хёндай» фисташковой расцветки.

— Все, как по заказу! — процедил Дэниэл. Зажигалка погасла. Дэниэл вновь щелкнул колесиком, прикурил, распахнул дверь. — Пойду посмотрю, что там.

Оглянувшись через плечо, она увидела, как Дэниэл, подтянув брюки, сидит на корточках около «хёндая». Внезапно ей захотелось развернуть машину и сбежать. Нажать на газ и вперед, не оглядываясь! Увидеть, как уменьшается в зеркале заднего вида его обескураженное лицо. Обливаясь слезами, она тихонько засмеялась.

Дэниэл вернулся:

— Все нормально, поехали.

— Я же слышала, там что-то разбилось.