Журнал "Если" 1999, номер 11
Шрифт:
– Десять лет? – переспросил я. – Поганые дела.
– А у кого дела не поганые?
– Кое-кто откупается.
– Верно.
– Это можно устроить.
Подозрительный взгляд. Неизвестно, кто может оказаться боргманом. Эти вонючие предатели шастают повсюду.
– Как устроить?
– Нужны деньги, – сказал я.
– И торговец.
– Правильно.
– Которому можно доверять. Я пожал плечами и ответил:
– Тебе придется ему поверить, приятель.
– Да. – Он помолчал. – Я слышал об одном парне, он купил индульгенцию на три года вместе с пропуском за Стену.
– Примерно двадцать штук.
– Круто! Полагаешь, так много?
– И я не могу ничего устроить насчет траулера. Будешь сам за себя отвечать, когда окажешься за Стеной.
– Двадцать штук только за то, чтобы выйти за Стену?
– И освобождение от работы на семь лет.
– Мне выпало десять, – пробормотал он.
– На десять не получится. Программа этого не допускает, понимаешь? Но семи достаточно. За это время ты сумеешь убраться так далеко, что они тебя потеряют. Черт побери, хватит времени, чтобы вплавь добраться до твоей Австралии. Спускайся к югу, за Сидней, там нет неводов… Могу я проверить твои активы?
– У меня семнадцать с полтиной. Полторы тысячи живых, остальное под залог. Что можно получить за семнадцать с полтиной?
– Как сказано: пропуск за Стену и освобождение на семь лет.
– Эй, а как же условия сделки?
– Возьму то, что можно получить. Давай сюда свое запястье.
Я нащупал его имплантант – вживленный банк данных – и соединил со своим. Как он и сказал: полторы тысячи в банке и шестнадцать тысчонок залоговых денег. Теперь мы оба пристально смотрели друг на друга. Как я вам говорил, никогда не знаешь, кто окажется боргманом.
– Ты можешь это сделать прямо здесь? В парке? – спросил он.
– Вполне. Откинься и закрой глаза, будто дремлешь на солнышке. Делаем так: сейчас я беру тысячу наличными и пять штук из залоговых прямой долговой распиской. Когда пройдешь за Стену, я получаю пятьсот наличными и еще пять тысяч – плата за безопасность. Остальное будешь выплачивать, где бы ты ни был, по три тысячи в год, плюс проценты, поквартально. Я все запрограммирую, включая напоминание о сроке выплаты. Твое дело, как устроить себе путешествие – помни, я делаю индульгенции и пропуска за Стену, и только. Я ведь не бюро путешествий. Договорились?
Он откинул голову, закрыл глаза и проговорил:
– Действуй.
Работа была самая привычная – прямая эмуляция, мой обычный хакерский прием. Я выудил идентификационные коды серфингиста, под ними вошел в центральный банк данных, отыскал его файлы. Действительно, парень влип – от него ожидался налог на зарплату за десять лет работы на Стене. Я выписал индульгенцию на первые семь лет. По чисто техническим причинам пришлось сохранить запись о трех последних годах, однако через семь лет компьютеры не смогут его отыскать. Кроме того, я выписал парню пропуск за Стену: для этого пришлось присвоить ему новую квалификацию – программиста третьего разряда. Он был совсем не похож на программиста, но электронная охрана Стены ничего не понимает в таких
К тому же индульгенция была действующая. Я решил не жульничать здесь, в Лос-Анджелесе. Искупление – сентиментальное, можно сказать, – того, что я сделал с одной женщиной много лет назад.
Понимаете, время от времени абсолютно необходимо выписывать фальшивки. Чтобы не выглядеть чересчур добросовестным, чтобы не дать Существам повода открыть на тебя охоту. И нельзя выписывать слишком много индульгенций.
Конечно, я бы мог вообще не возиться с этими индульгенциями. Мог бы просто велеть системе платить мне в год, скажем, 50 или 100 штук и жить себе спокойненько. Но это скука смертная.
Так что я зарабатывал на индульгенциях, но ровно столько, сколько мне нужно на жизнь, и временами оформлял фальшивки, чтобы казаться таким же неумелым, как остальные, – чтобы Существа не начали меня выслеживать, фиксируя характерные приемы моей работы. Угрызения совести меня не слишком донимали. В конце концов, это вопрос выживания. Кроме того, большинство индульгентщиков – окончательные мошенники. Со мной, по крайней мере, у вас куда больше шансов получить то, за что вы заплатили.
Следующей была японка классического типа – тонкая, хрупкая куколка. Она столь неистово рыдала, что я было подумал, не переломит ли ее пополам. Седовласый старик в потрепанном деловом костюме (по виду дед этой женщины) пытался ее успокоить. Прилюдный плач – верный показатель, что у человека серьезные неприятности. Я спросил: «Нужна помощь?». Они даже не пытались осторожничать.
Старик оказался отчимом, а не дедом. Ее мужа убили грабители год назад. Она осталась с двумя малышами. Сегодня вытянула уведомление о новой работе. Испугалась, что ее собираются послать на строительство Стены. Конечно, это вполне возможно, назначения сплошь и рядом делаются наобум, но Существа не сумасшедшие: какой толк заставлять женщину весом с перышко ворочать каменные блоки? У старика были осведомленные друзья, которым удалось прочесть код на уведомлении. Компьютеры не посылали эту женщину на Стену, нет. Ее послали в Пятый район. И дали классификацию Т.Н.У.
– На Стену было бы лучше, – сказал старик. – Там бы сразу поняли, что она не годится для тяжелой работы, и нашли бы что-нибудь полегче. Но Пятый район… Оттуда живыми не возвращаются.
Я спросил:
– Вам известно, что такое Пятый район?
– Зона медицинских экспериментов… И еще эта пометка, Т.Н.У. Я знаю, зачем ее ставят.
Женщина снова начала плакать. Я не мог ее осуждать. Т.Н.У. означает «тест на уничтожение». Существа хотели установить, сколько работы мы в состоянии выполнить, и решили, что единственный способ – пропускать нас через проверки, показывающие предел физических возможностей.