Журнал «Если», 2000 № 01
Шрифт:
— Он может быть где угодно, — сказал Прасамаккус.
— Хуже того, — заметил Откровение. — Он может быть чем угодно — камушком, или деревом, или копьем, или цветком.
— Так что же мы будем искать? — спросил Прасамаккус. — Можем ли мы отправить рыцарей Утера во все края на поиски цветка?
— Где бы он ни находился, Магия Меча даст о себе знать. Скажем, он — цветок. Тогда в том краю растения станут пышными, как никогда прежде, хлеба начнут созревать раньше, исчезнут болезни. Рыцари должны будут искать такие вот свидетельства.
—
Неожиданно Откровение помрачнел лицом.
— В Каледонах прячутся двое, кого Вотан не должен найти. — сказал он. — А я не могу быть с ними, не могу исчезнуть отсюда.
— Кто эти двое?
— Один из них — сын Утера. Лейта тогда родила в пещере, и младенец остался жив.
Лицо старого бриганта побелело.
— И теперь ты должен выбрать между… — Прасамаккус не договорил. Он понимал, как разрывается сердце Кулейна. Спасти отца или спасти сына? Или — с его точки зрения — предать одного ради спасения другого.
У него за спиной Гвалчмай зажег фонари и, вытащив один из своих мечей, принялся натачивать его на старом оселке. Откровение взял посох и закрыл глаза. Коричневое монашеское одеяние исчезло, сменилось черными с серебром доспехами Кулейна лак Ферага. Седой бороды как ни бывало, а волосы почернели. Посох засеребрился. Кулейн разъял его на два коротких меча из сверкающего серебра.
— Значит, ты принял решение? — прошептал Прасамаккус.
— Принял, да простит меня Бог, — ответил Владыка Ланса.
Весна в Каледонских горах была прекрасна: склоны пестрели цветами, леса и рощи полнились птичьим пением. Никогда еще Кормак не был так счастлив. Олег с Рианнон нашли для себя старую хижину выше в горах, оставив Андуину и Кормака в уединении, необходимом юным влюбленным. По утрам Олег обычно присоединялся к Кормаку в его упражнениях, обучал его искусным приемам боя на мечах. Но чуть солнце достигало полудня, как Олег возвращался в собственную хижину. Девушку Кормак почти не видел, но знал, что она несчастна. Рианнон не поверила тому, что отец говорил ей о Вотане, и была убеждена, что он помешал ей стать королевой готов. Теперь она держалась особняком, бродила по верхним склонам в поисках внутреннего покоя.
Однако Кормак редко думал о Рианнон. Он был жив, окружен красотой и влюблен.
— Дай мне свои глаза, Кормак, — попросила как-то Андуина, когда они с Кормаком сидели на берегу озера в лучах вечернего солнца.
Он наклонился, подставляя закрытые глаза под ее ладонь. Сомкнулся мрак, но теперь он не испытал страха.
— Бежим домой наперегонки! — воскликнула она, и он услышал ее удаляющиеся шаги. Ухмыльнувшись, он сделал шесть шагов к круглому валуну, нащупывая трещину, которая указывала на юг. И побежал прямо от нее, считая шаги. На тридцатом он почти остановился
— Андуина! — позвал он.
Тяжелое медленное движение где-то слева.
— Кто здесь?
Ответа не последовало, но звуки стали громче — к нему приближались торопливые шаги. Он выждал до последней секунды, потом его меч описал свистящую дугу. Лезвие впилось в нападавшего и высвободилось. И новые звуки. Кормак услышал разъяренные голоса, шарканье ног. Ухватив меч обеими руками, он выставил его перед собой.
Внезапное движение слева — и жуткая боль в боку. Он извернулся, нанес удар… и не задел нападавшего.
Едва Андуина добралась до хижины, как ее крепко схватил какой-то бородач. Она посмотрела вокруг и увидела Кормака, слепого, одного в кольце вооруженных воинов.
— Нет! — вскрикнула она, закрыла глаза и возвратила Кормаку его дар.
Зрение вернулось к Кормаку в тот миг, когда второй воин бесшумно прыгнул вперед. Он ухмылялся. Кормак отбил удар и располосовал горло викинга. Остальные семеро ринулись на него скопом, и у Кормака не осталось никакой надежды, но, падая, он продолжал рубить и колоть. Меч пронзил ему спину, другой нанес глубокую рану в грудь.
Андуина вскрикнула и прикоснулась к груди того, кто ее держал. Его туника заполыхала огнем, пламя взвилось к его лицу. Взревев от боли, он выпустил жертву.
Она упала, вскочила и кинулась к тем, кто окружал Кормака. Один из викингов метнул ей в грудь нож. Она пошатнулась, но упрямо побрела вперед, стараясь добраться до Кормака. Еще один воин зашел ей в спину, ударил мечом, и острие вышло из ее груди. Андуина упала на землю.
Кормак попытался подползти к возлюбленной, но меч погрузился ему под лопатку, и тьма сомкнулась вокруг него.
Со склона донесся бешеный крик Олега Хаммерханда. Викинги обернулись, а он уже вбежал на поляну с двумя мечами в руках.
— Я тебя вижу, Маггрин! — загремел Олег.
— Я тебя вижу, изменник, — прошипел чернобородый воин.
— Не убивайте его! — закричала Рианнон из дверей хижины.
Олег и Маггрин ринулись друг на друга, их мечи скрестились, рассыпая искры. Олег повернулся на пятке, всадил второй меч в живот противника, и Маггрин рухнул. Один за другим пали викинги под ударами неотразимых мечей воина с холодными глазами.
Олег стоял посреди поляны, его грудь вздымалась, как кузнечные мехи, и священное безумие покидало его. Наконец он обернулся к Рианнон.
— Предательница! — прогремел он. — Чтобы покрыть меня позором, хуже этого ты ничего сделать не могла. Они поставили под угрозу свои жизни, чтобы спасти твою, и лишились их. Убирайся долой с моих глаз!
— Ты не понимаешь! — закричала девушка. — Я не хотела, чтобы так случилось. Мне просто надо было выбраться отсюда!