Журнал «Если», 2000 № 03
Шрифт:
— Не могу же я нести ответственность за каждую старую книгу, попадающую ко мне в магазин!
— Разумеется, нет. Я и не думал жаловаться. Просто хотел поинтересоваться…
— Знаю ли я, откуда они взялись? Есть ли у меня связное объяснение?
— Примерно так.
— Что ж… — протянул Зиглер. — И да, и нет.
— Простите?
— Я не могу в точности ответить, как они ко мне попали. Наверное, Дейрдр купила их с рук на улице, заплатив наличными. Такого учета я не веду. Да это и не важно.
—
Он еще раз приложился к кислородной подушке.
— Продавцом мог оказаться кто угодно. Даже если бы вы его нашли, то все равно не узнали бы ничего полезного.
— Вы даже не удивлены?
— А вам не приходит в голову, что я знаю больше, чем говорю? — Он печально улыбнулся. — В таком положении я нахожусь впервые, но вы правильно подметили: я не удивлен. Должен вам сообщить, мистер Келлер, что я бессмертен.
Приехали, подумал я. Зиглер оседлал своего конька. На книги ему наплевать. Я пришел за объяснением, а он думает только о том, как бы обратить меня в свою веру.
— Вы тоже бессмертны, мистер Келлер.
Что я делаю здесь, в обществе этой развалины? Я не нашел, что ответить на его слова.
— Объяснить этого я не могу, — не унимался Зиглер. — Во всяком случае, так глубоко, как сей предмет того заслуживает. Но у меня есть одна книжка… Я дам вам ее. — Он встал и, покачиваясь, зашаркал в угол.
Пока он рылся в своих залежах, я еще раз оглядел полки и обнаружил ниже докембрийских отложений оккультизма небольшую прослойку нормальной литературы — первые и, наверное, весьма ценные издания.
А главное, совершенно незнакомые!
Разве в недлинном списке произведений Эрнеста Хемингуэя числится книга под названием «Памплона»? Тем не менее скрибнеровское издание этой неведомой книги красовалось на полке, собирая пыль. А что за «Кромвель и компания» Чарлза Диккенса? Или «Под абсолютом» Олдоса Хаксли?
— Книги, книги… — У меня за спиной стоял улыбающийся Зиглер.
— Плавают между мирами, как послания в бутылках. Держите! Здесь вы прочтете то, что необходимо знать.
Он сунул мне томик в дешевой серой обложке. Карл Созиер «Ты никогда не умрешь».
— Приходите, когда прочтете.
— Обязательно, — солгал я.
— Я так и знала, что вы спуститесь с этой книгой, — сказала мне Дейрдр.
Я постучал пальцем по сочинению Созиера.
— Вы о ней слышали?
— Да, еще когда пришла сюда работать. Мистер Зиглер давал мне экземпляр. У меня уже есть опыт: изредка покупатели возвращаются с вопросами или жалобами, поднимаются наверх, а потом спускаются с этой книгой.
Только сейчас я обнаружил, что оставил все пять книжек у Зиглера. Можно было бы за ними вернуться, но я счел это неудобным. Пришлось смириться с потерей. Не то, чтобы я прикипел к книжкам душой, просто они были
— По-моему, это какой-то бред.
— Вроде того, — согласилась Дейрдр. — Параллельные миры и все такое. Странно, что книга не заинтересовала крупные издательства.
— Вы ее читали?
— Честно говоря, я большая любительница такого чтения.
— Вы еще скажете, что она изменила вашу жизнь, — заметил я с улыбкой.
— Она не смогла меня переубедить. — Женщина тоже улыбалась, но я расслышал в ее голосе неожиданную тревогу.
Конечно же, я прочитал книгу.
Дейрдр оказалась права. «Ты никогда не умрешь» была издана подпольным способом, хотя написана недурно — гладко, местами даже занимательно.
Аргументация выглядела подкупающе. Из мешанины Планка, Пригожина и танцующих дервишей выкристаллизовывалось следующее.
Сознание, подобно материи и энергии, сохраняется всегда.
Человек рождается не как индивид, а как бесконечность индивидов, в бесконечном количестве идентичных миров. «Сознание», его «я», тоже присутствует у бесконечного числа существ.
При рождении (или при зачатии — тут Созиер напустил туману) сгусток индивидуальностей начинает распыляться по мере осуществления тех или иных вероятностей. Младенец поворачивает голову не влево или вправо, а сразу в обе стороны. Одна бесконечность миров становится двумя, потом четырьмя, восемью и так далее — по экспоненте.
Вывод? Он в заглавии: смерть невозможна!
Предположим, завтра днем вы очутитесь на пути несущегося на всех парах многотонного грузовика. От вас останется, ясное дело, мокрое место на асфальте. Смерть ли это? С одной стороны, да: одна из ваших бесконечностей прекращает существование; но бесконечность, по определению, подвержена неудержимому делению. Другая ваша бесконечность либо не лезет под колеса, либо вообще сидит дома, либо попадает в больницу и там поправляется. Ваше «я» не умирает, а просто продолжает пребывать в оставшихся телесных оболочках.
Что есть остаток при вычитании бесконечности из бесконечности? Все та же бесконечность.
Субъективный же опыт говорит, что несчастного случая не произошло.
Взять хоть пузырек с клоназепамом, который всегда наготове у моего изголовья. Шесть раз я за ним тянулся с намерением себя прикончить и все шесть раз останавливался.
По большому счету, во всем необозримом множестве миров я, наверное, раза четыре из шести исполнил задуманное. Четырежды мое остывшее, выпачканное рвотой тело предавали земле или огню, а немногочисленные знакомые изображали для порядка скорбь.