Журнал «Если», 2000 № 07
Шрифт:
Алонсо молчал, и девчонка, морщась, попыталась откусить от пробки кусочек. Откусила! Жует!
— Перестань, — в голосе Алонсо обозначился испуг. — Брось немедленно! Ты что!
— Сеньор, — сказала Фелиса тихо, — вам правда будет жалко, если я умру?
— Что ты мелешь! — в раздражении бросил Алонсо.
— Нет… Сеньор, не делайте такого лица! Пожалуйста… не смотрите на меня столь сурово! Если я виновата, накажите меня…
Теперь она говорила так тихо, что Санчо приходилось
— Сеньор… накажите меня, но не уходите… вот так. Вы не можете… вот так уйти, не оставив… наследника. Не бросив семени в плодородную почву… а не на камень, сеньор Алонсо! Так нельзя! Так неправильно! Должен быть новый Дон Кихот… Должно быть ваше продолжение в мире! Что же вы за мужчина, если не оставите сына! Это несправедливо… вам не простят ваши предки!
Тишина. Санчо видел теперь только широкую мужскую спину, маленькую ручку Фелисы, лежащую на колене сеньора Алонсо, розовую щеку с упавшими на нее локонами, блестящий и острый, как у птицы, глаз.
— Сеньор Алонсо, — всхлипнула Фелиса. — Верность даме сердца — нерушимая, рыцарская… Но верность Дульсинее! А не сеньоре Альдонсе! Сеньор, я люблю вас так, что ради вас готова хоть ковриком под ногами. Вы скажете: «Фелиса, съешь эту пробку», — я съем… и буду улыбаться… Руку — в камин, ногу — в капкан…
Ладошка на мужском колене осторожно ерзала туда-сюда, а где была вторая Фелисина рука, Санчо не видел.
Минута прошла в молчании. Санчо ждал, и по спине его струился пот. Сеньоры Альдонсы не было дома, и Санчо понятия не имел, какое продолжение может иметь это мытье полов.
Тяжелая рука опустилась девчонке на затылок. Потрепала за ухо, сжалась чуть сильнее, дернула так, что Фелиса вскрикнула.
Сеньор Алонсо поднялся и вышел прочь.
Фелиса провожала его взглядом и слушала затихающие шаги, а когда опомнилась и оглянулась, в кресле сидел уже Санчо — печальный и задумчивый, как перед тем хозяин. Смотрел на портреты.
— Ай! — воскликнула девушка.
Санчо молчал. Хмурился. Тяжело вздыхал.
— Как вы сюда… что это вообще за наглость? Я здесь мою полы… А вы натоптали!
Санчо кротко взглянул на Фелису. Отвернулся. Девчонка занервничала не на шутку:
— А что такого? Я полы мою, ясно?
— Пробка, — загробным голосом сказал Санчо. — От вина… Ах ты девка ушлая, лисицей подшитая, псом подбитая!
Фелиса сделалась красной, как мулета перед мордой быка. Некоторое время елозила тряпкой по полу. Санчо все сидел, и она не выдержала:
— А вам все равно никто не поверит.
Санчо многозначительно молчал.
— Ничего вы не видели. Подумаешь, пробка! Так и что?
Санчо молчал. Фелиса драила полы. Наконец она отставила
— Санчо, — голос ее звучал теперь вкрадчиво. — Санчо… А хотите шоколада? У меня есть… Хотите?
— Совесть мою купить? — осведомился Санчо.
Фелиса в сердцах швырнула швабру:
— Какую совесть! Чего вы хотите от меня! Это не ваш дом, это чужой дом… Хозяин в доме может делать что угодно, ясно вам? Что угодно и с кем угодно!
— Посоветуемся с сеньорой Альдонсой, — покивал Санчо. — Тут тебе и жаба сиськи даст…
— При чем тут… жаба… при чем тут сеньора Альдонса! Она и так все знает!
— Что — все? — удивился Санчо.
Некоторое время они смотрели друг на друга, не отрываясь.
— Вам все равно никто не поверит, — шепотом повторила Фелиса.
— Посмотрим, — с охотой отозвался Санчо.
— Санчо, чего вы от меня хотите?
— Ничего, — Санчо отвернулся.
— Ну пожалуйста, Санчо! Скажите!
Санчо снова посмотрел ей в глаза. Фелиса из последних сил сдерживала слезы.
Тогда он счел возможным усмехнуться.
Она поймала его улыбку — и робко, с надеждой, улыбнулась в ответ.
Он насупился и отвернулся. Девушка начала всхлипывать, тогда он посмотрел на нее снова — и поманил пальцем…
Она подошла.
До срока осталось пять дней.
Ужасно мало. Вечность.
— Я ходила к ним, — сказала вечером Альдонса. — Панчита опять в синяках… Я говорила с матерью.
— И что? — спросил Алонсо.
— Ничего. Говорит: он пока трезвый, так работящий и добрый мужчина, а что падчерицу бьет по пьяни, — значит, любит. Воспитывает.
— А она? — спросил Алонсо. — Мать?
Альдонса пожала плечами.
— Пять дней, — глухо сказал Алонсо.
— Она сказала, если ты еще раз к ним придешь — она позовет алькада…
— Хоть десяток алькадов.
— Господин мой, — не к месту вмешался Санчо, — а вы помните, что было с эти Андресом, тем пареньком, которого Рыцарь Печального Образа… ну, за которого заступился? Так хозяин его еще хуже наказал. Как бы с этой Панчитой… ну, то же самое не получилось.
На какое-то время воцарилась тишина.
— Санчо, — голос Альдонсы прозвучал напряженно, — а вы бы сами сходили к этим соседям, поговорили бы… без угроз, но по-свойски. Как-нибудь, а?
— Да-да, сеньора, разумеется, — закивал Санчо. — Я схожу… может и не понадобится, копьем-то… может, по-хорошему получится. Говорят же — покраснеть не покраснеет, а подобреть, если хочет, так подобреет.
Алонсо скептически хмыкнул.
— Я пойду, — Альдонса поднялась. — Пойду спать. Алонсо, не засиживайся долго, ладно?