Журнал «Если», 2001 № 08
Шрифт:
МУМИЯ ВОЗВРАЩАЕТСЯ
(THE MUMMY RETURNS)
Производство компании Alphaville Films и Imhotep Productions, 2001.
Режиссер Стивен Соммерс.
В ролях: Брендан Фрэйзер, Рэчел Вейтц, Арнольд Восло, Фредди Боат.
2 ч. 10 мин.
Новая
Почти все герои предыдущего фильма переползли и во второй, захватив с собой взаимоотношения, воспоминания и тому подобное. Кроме того, слишком много ссылок на первую картину разбросано по сюжету второй.
Итак, спустя десять лет некие неприятные типы задумали вновь оживить мумию с одной простой целью: она обязана отыскать в пустыне и победить также законсервированного на тысячи лет Короля-Скорпиона (его играет известный рестлер Двейн Джонсон по кличке Скала). Ибо победивший скорпионьего царя получает власть над воинами Анубиса. В круговорот событий втягивается девятилетний мальчик, сын героев первого фильма, случайно завладевший артефактом, который указывает Путь к логову Короля-Скорпиона.
Впрочем, на сюжет быстро перестаешь обращать внимание. Непрерывный «экшн», обильно сдобренный впечатляющими спецэффектами (сильно ощущается рука лукасовской ILM — взять хотя бы финальную битву — чем не «Призрачная угроза»), постоянно будоражит зрителя, особенно, если смотреть картину в кинотеатре с хорошим звуком. Наверное, поэтому стомиллионный фильм довольно долго занимал лидирующие позиции по сборам, а режиссер Чак Рассел уже приступил к съемкам «Короля-Скорпиона», предполагая родить еще одну форму Жизни, — «приквел сиквела римейка».
Алексей ГЕРМАН:
«СНИМАЮ КАРТИНУ О СОВРЕМЕННОСТИ»
О том, что Алексей Герман снимает фильм по повести братьев Стругацких «Трудно быть богом», знают все поклонники фантастики. И естественно, в редакционной почте много писем с просьбами рассказать о работе над фильмом. Предоставим слово режиссеру.
— Алексей Юрьевич, Вы снимаете уже больше года, в какой стадии сейчас находится фильм?
— Отснятых метров, может быть, не так уж много, но мы сделали наиболее необходимое — сняли заграничную натуру. У нас в России
— Какая это часть полезного метража — две трети, половина?
— Думаю, даже меньше половины. Но остальное — это уже павильоны, остальное мы будем снимать дома, в Ленинграде.
— Чем Вас так держит этот материал: ведь Вы уже третью попытку предпринимаете, а первая была аж в 1968 году?
— Некие колебательные движения маятника: вот повесть интересна была, допустим, при большевиках. Какие-то намеки, какие-то обстоятельства: здесь намек на Сталина, здесь — на Берию, здесь жалуются, что пришли какие-то совсем страшные люди… Кукиши такие, в симпатичном значении этого слова. Нас закрыли 21 августа 1968 года — сразу, как советские танки вошли в Прагу. Усмотрели в высадке Черного ордена намек на ввод наших войск в Чехословакию.
В 80-х годах мы снова начинали работать над сценарием. Но оказалось, что это абсолютно неинтересно. Потому что пришел Горбачев, стало понятно, что завтра мы станем европейской державой, у нас возликует демократия, и так далее. Было ощущение, что мы с высоко поднятой головой войдем в прелестное завтра, где будем любить друг друга. Сейчас же, когда часть общества находится в некотором отчаянии — потому что ничего не получается, — история о том, что богом быть почти невозможно, делается чрезвычайно интересной. Когда, например, Румата рассуждает: «Я могу разогнать армию, которая реакционна по сути. Но тогда с гор спустятся кочевники, которые вырежут население. Я уничтожу кочевников — тогда из проливов придут маленькие желтоглазые люди, которые… И так далее. И я так должен буду уничтожать, уничтожать, уничтожать…» Все это очень похоже на то, что встает перед любым человеком, который возьмется руководить Россией.
— В прессе речь идет о том, что Вы в третий раз поменяли концепцию. Отличается ли сценарий сюжетно? Есть ли новые персонажи?
— Отличается, но несильно. Хотя… нет, здорово отличается. Стругацким достаточно сказать, что семья съезжает из города, потому что скоро будут книгочеев резать, а мы из этого делаем большой эпизод — как съезжают семьи, как они бегут, помирают от ужаса, как их догоняют и все равно режут.
Придумываем и новые персонажи. Стругацкие все-таки — это такая милая уютная сказка для домашнего чтения… А мы стараемся эту историю как-то проецировать на современность.
— И финал будет другой?
— У Стругацких, я бы сказал, такой социалистический финал: мы будем все повторять, повторять, повторять, и когда-нибудь это принесет плоды… А у нас — экспедиция на эту планету ликвидируется, потому что герой наделал страшных дел — он же полгорода вырезал… Но Румата не возвращается на Землю, он остается здесь — лысый, страшный, полубезумный…
— Он отличается от персонажа Стругацких — рыцаря идеи, романтика?