Журнал «Если», 2001 № 10
Шрифт:
Если бы я мог придумать другой способ выбраться отсюда! Ненавижу делать то, что мне велит кто-то другой. Больше всего на свете ненавижу, нет, правда. Даже если это для моей же пользы и прочее, все равно. Никого, кроме меня, черт их дери, не касается, что я делаю. Конечно, на меня-то им было наплевать. Думаете, старикан Регин Фафнирсбрудер поинтересовался, что я-то думаю? Держи карман шире!
Но я застрял в этом чертовом замке. И еще как застрял! Кто, кроме этой самой Брунгильды, может вытащить меня отсюда? Да никто. Никто — и
Ее глаза открылись. Я ожидал, что они будут голубыми, а они оказались карими. Она поглядела на меня так, будто я мусор на полу, а метлы еще не изобрели. И сказала:
— Но ты же не Зигфрид. Где Зигфрид?
Говорила она на том же языке, что и старикан Регин Фафнирсбрудер, какой бы он там ни был, этот дурацкий язык.
— А я почем знаю! — говорю я. На спор, я это здорово ляпнул. Ляпнул, как чертов идиот, и не поспоришь. — А кто этот Зигфрид?
Лицо у нее вдруг помягчело. Вы бы в жизни не подумали, что кто-нибудь в броне может так раскиснуть, а вот старуха Брунгильда смогла.
— Он — моя любовь, мой будущий муж, — сказала она, а потом вроде как нахмурилась, будто забыла, что я тут, а потом вдруг вспомнила и не очень уж обрадовалась.
— Он должен был стать моим будущим мужем. Тот, кто прошел сквозь пламя, может потребовать моей руки, если пожелает.
С девчонками у меня никогда не ладилось. Вот она почти прямо говорит, что можно переходить к делу. А я что — хочу этого? Ни фига. Только перетрусил до чертиков. И говорю:
— Да не хочу я ни на ком жениться, нет, правда. Просто хочу выбраться отсюда, понятно?
Брунгильда задумалась на пару секунд. Потом села на своей кушетке. А кольчуга чуть позвякивает — облегает ее фигуру, понимаете? А фигура у нее та еще, ничего не скажешь. В полном наборе все, что требуется.
— Как твое имя? — спрашивает. Ну, я ей и ответил. А у нее, как у старикана Регина Фафнирсбрудера, глаза стали круглыми. — Хаген Кримхильд!
Правду сказать, мне это уже здорово надоело. Я повторил еще раз правильно, погромче, членораздельно, ну, как говорят с дураками.
Но это пролетело у нее мимо ушей, я сразу заметил. Старуха Брунгильда была не сильна в интеллектуальных разговорах.
— Как ты пришел сюда, Хаген Кримхильд?
Вопрос в самую точку.
Я объяснил, как сумел. Даже мне самому чудилось, что это фигня, каких мало, а ведь я-то все на себе испытал. А она, уж конечно, подумает, будто я совсем спятил.
Но только так она не подумала. Когда я договорил, старуха Брунгильда сказала:
— Регин Фафнирсбрудер злодей. Да и как может быть иначе, когда Фафнир, его брат, злой змей. Но я с ним разделаюсь, можешь не сомневаться.
Она встала и оказалась почти такой же высокой, как я. Меня это удивило, потому что мой рост тот еще. А она девушка и все такое прочее. Но она была очень высокой, ну, жутко высокой.
Она вытащила свой меч. Он
— И чего ты думаешь делать с этой штукой? — сказал я, и вопрос этот был самым дурацким, самым идиотским вопросом всех времен. Иногда я просто пугаюсь себя, нет, правда. Я что — такой же чертов идиот, как все другие прочие?
Но старуха Брунгильда ответила, как будто я задал самый нормальный из всех паршивых вопросов на свете.
— Я покараю его за то, что он со мной сделал. За унижение. Идем со мной, Хаген Кримхильд, и защищай мою спину. Он запятнал не только мою честь, но и твою.
Только вот чем прикажете защищать ее спину? В кармане у меня были кое-какие немецкие деньги, аккредитивы, ну, и оставшиеся французские деньги, которые я забыл обменять, а больше ничего. У меня даже перочинного ножика не было. Да и вообще, меня не назовешь самым отважным парнем на свете. Но я все равно пошел за старухой Брунгильдой. Если она пройдет сквозь огонь, так, может, и я сумею. То есть я до чертиков надеялся, что сумею.
По ту сторону огня стоял старикан Регин Фафнирсбрудер. Он отвесил Брунгильде поклон, фальшивее которого не придумаешь.
— Так радостно тебя видеть, — сказал он. Ну, прямо как официант в самом дорогом ресторане, где едят паршивые толстосумы и их шлюшки-подружки, и он должен быть с ними вежливым и лизать им задницы с утра до ночи, пусть все эти вонючки у него вот где. — Твой суженый тебе угодил? — И смеется гаденьким таким смехом. Любой сутенер дорого дал бы, чтобы уметь смеяться, как старикан Регин Фафнирсбрудер, нет, правда.
Старуха Брунгильда давай орать и ругаться, и вопить, и завывать. А сама размахивает этим чертовым мечом туда-сюда. И не бережется — чуть было два раза не рассекла на кусочки меня. Я еле успевал увертываться, не то она меня распотрошила бы.
А старикан Регин Фафнирсбрудер только хохочет. Просто кишки себе надорвал.
Старуха Брунгильда от этого только больше озверела.
— Ты заплатишь за свою дерзость!
Провалиться мне, если она не ринулась на него сквозь огонь! Я уж думал, что она изжарится. Да только она разъярилась пуще пламени, и оно ее даже не обожгло.
Ну, я и решил, что и мне надо оттуда выбираться. Старикан Фафнирсбрудер ведь сказал, что Брунгильда — мой единственный шанс,
а она потребовала, чтобы я защищал ее спину (хотя я понятия не имел, как, черт дери, я смогу помешать кому-нибудь наскочить на нее сзади). В общем, я побежал следом за ней. Вот про меня говорят, что я никого не слушаю, но это вранье. То есть в данном случае.
Бежал я не так, чтобы очень быстро, потому что не знал наверняка, что огонь меня пропустит, как старуху Брунгильду. Но ощущение было точно такое, когда этот чертов сукин сын Регин Фафнирсбрудер пихнул меня в него с той стороны — он был горячий, но не такой уж горячий, если вы меня понимаете.