Журнал «Если», 2003 № 10
Шрифт:
— Удачи!
Афганка покрутился около собаки еще немного. Со всех сторон к ней уже слетались мухи, и Афганка подумал, что вряд ли микробу удастся ее поднять. Одна из мух на обратном пути добросила Афганку до края пустыря — к яме, заполненной мутной цветущей водой.
И вот здесь Афганка завис окончательно. Время шло, а попутного транспорта все не было. Афганка ходил взад-вперед, искал место, где лучше встать, стоял часами — и снова возвращался обратно. Афганка проклял тот миг, когда сел на собаку, и проклял
В бурой воде отражалась луна — дрожащая и безнадежная. Кругом не было ни души, и лишь время от времени порыв сквознячка доносил издали невнятные крики местных микробов — то ли там пели, то ли дрались, то ли хохотали. В общем, праздновали — сытно, добротно, провинциально. Афганка развязал свою котомку — еды почти не оставалось. А вскоре спряталась и луна, видимо, решив не тратить свет на это убогое захолустье.
И вот, когда Афганка уже совсем отчаялся и понял, что завис в этом гиблом месте, как минимум, на неделю, вдали послышался шум комара. Но радость вскоре исчезла — Афганка разглядел, что это таксист. Комар летел низко-низко над землей, высматривая, кого бы взять. Поэтому Афганка даже не махал ему. Но комар сам снизился и сбавил ход. Афганка резко и с досадой махнул ложноножкой, мол, поезжай, поезжай дальше. Однако водитель истолковал жест по-своему и тут же приземлился рядом.
— Куда ехать? — деловито осведомился пожилой, но крепкий микроб, высунувшись из комариного хоботка.
— Денег осталось — копейки, — хмуро сказал Афганка. — Я на попутках добираюсь из приморья на север.
— Сотни за три до жилых кварталов доброшу, — предложил микроб.
Афганка вздохнул и печально помотал головой. Комар улетел. Его звук почти уже стих вдали, но затем снова стал нарастать. Комар появился и опять приземлился рядом.
— Две сотни до пешеходной тропы! — предложил микроб, как будто никуда и не улетал.
— Нету, — вздохнул Афганка. — Нет таких денег.
Комар обиженно взревел и свечкой взмыл в воздух. Он сделал в вышине здоровенный круг и через минуту приземлился снова.
— Ладно! — сказал микроб решительно. — Полторы сотни, и прямо до кожи доброшу!
— Да какие там полторы сотни… — махнул Афганка с такой тоской, что таксист кивнул.
— Ладно, поехали за так.
Афганка проворно забрался по хоботку внутрь, даже не спросив, куда он едет.
— Вообще я свою норму сегодня сделал, — говорил таксист, умело и небрежно ведя комара в сырых воздушных потоках. — Отвез клиента, а теперь возвращаюсь. Думал подвезти кого на обратном, но кого ж найдешь в такой дыре? А так хоть веселее вдвоем возвращаться, верно?
— Ага! — весело кивнул Афганка.
— Сам-то откуда?
— С юга я, — сказал Афганка, похлопывая по нагрудному кармашку с документами. — Определили мне человечка
— Дело хорошее, — кивнул водитель. — Только без работы в городском человеке трудно удержаться. Ты кто по профессии?
— Дизентерийщик я.
— Это чего такое? — удивился водитель.
— Ну… — Афганка задумался, как бы получше объяснить. — Системы ввода-вывода.
— Мудрено чего-то, — сказал водитель.
— Да, в общем-то, ничего сложного, — покачал головой Афганка. — Дело техники и навыка.
— А, ну если техники… — Водитель некоторое время рулил молча, а затем сказал с горечью: — А я ведь когда-то малярийное училище закончил, полжизни в малярийном цеху отработал. И чего теперь? Кому эта малярия нужна? Развалили экосистему, подонки!
— М-м-м… — неопределенно сказал Афганка. Вдаваться в политические споры не хотелось.
— Вот и я говорю! — обрадовался водитель. — Раньше ведь как? Заселился в человека — и жми его, план гони! Не хочешь план гнать — просто живи, балду пинай. Никто слова не скажет, а сыт всегда будешь. И никаких тебе антибиотиков и прочей гадости! А сейчас — все в собственности, попробуй тронь!
Микроб высунулся из комариного глаза и с досадой плюнул вниз.
— Так ведь недолго и человека развалить… — аккуратно произнес Афганка.
— Развалить? Ты больше этих наших умников слушай! — возмущенно закричал микроб и ткнул в комариный потолок. — Ворье на ворье! Развалить! Никто не разваливался почему-то, и жили нормально! А даже если и гноили людей и сами гибли — то за идею.
Афганка тактично промолчал.
— Я, — доверительно сказал водитель, наклонившись к Афганке, — в своем малярийном получал сто двадцать — старыми. Да зарплата мне на дух не нужна была! Потому что я белка человечьего из разделочного цеха притаскивал и на рынке продавал на полторы тыщи! Понял?
— Хм… — сказал Афганка неопределенно.
— А сейчас знаешь, чего? — с горечью продолжал водитель. — Сейчас цеха продали буржуям! Они всех повыгоняли, новое оборудование привезли и охрану поставили. Я как-то попробовал белка вынести вот столько… — водитель сложил ложноножку щепоткой. — Все! Уволили! Чуть до суда не дошло!
— То есть при старом режиме воровали, а сейчас не дают? — не выдержал Афганка.
— Ох, какие мы умные! — злобно покосился водитель. — Сам-то понял, что сказал? Раньше-то воровали простые честные трудящиеся! А сейчас воруют несколько поганцев-олигархов. Нас обворовывают, нас! Чуешь разницу?
Афганка кивнул, и водитель успокоился.
— Я тебя высажу вон там, — сказал он, глядя вниз на одинокую козу, привязанную к колышку посреди поля. — Все равно заправиться надо.
— Может, рядом высадить? Навязываться неудобно, если ему пассажир ни к чему, — заволновался Афганка.
— Перетопчется, — уверенно сказал водитель, высунулся из комара и заорал вниз: — Эй, на козе!!! Эй, на козе, говорю!!! Мальца докинешь до жилья? Парень без денег на попутках добирается!