Журнал «Если» 2004, №12

Лукьяненко Сергей Васильевич

Речи ли Лаэртида возымели действие или Менелай просто устал бушевать, но спартанец шумно задышал и поплелся, прочь из зала, обиженно бормоча что-то по дороге.

Агамемнон сделал Одиссею знак приблизиться, и несколько минут они разговаривали шепотом.

Вечером того же дня ахейские цари, съехавшиеся в Микены на праздник Развернутых Покрывал, собрались в тесном святилище под северной лестницей дворца. Там стоял переносной алтарь перед костяными раскрашенными фигурками богинь-цариц, обнимавших мальчика Триптолема. Герой, научивший

людей возделывать землю, знал также, как правильно поклоняться Хозяйке Колосьев и Хозяйке Цветов. Это умение свято хранили в доме Атридов, но не всегда обнаруживали перед посторонними.

По кругу было пущено блюдо с мясом, и лишь неопытный царь Локрии Аякс спросил, не оленина ли это?

— Да, забежал олененок к нам во двор. — С усмешкой ответил Агамемнон. Он зачерпнул из очага горсть золы и помазал себе лицо в знак скорби. Остальные последовали его примеру.

Первым взял слово Нестор, царь Пилоса. Седой и неторопливый, он умел дать совет, умел его и исполнить.

— Все вы хотите драки, — вздохнул старик. — Ваши глаза, как у мертвецов, высохли от жажды крови. Вы разбогатели, завели себе много воинов. Отчего бы и не попробовать, крепкие ли у Кносса стены?

Все одобрительно загудели. А Одиссей начал щипать бороду с такой силой, будто хотел сделать свой подбородок гладким, как у девочки.

— Но у Кносса нет стен, — поймал присутствующих Нестор. — Его охраняет самый могущественный в Эгеиде флот. Более двух тысяч кораблей. Что вы ему противопоставите?

Крикуны заметно сникли.

— Будете переправляться по морю на надувных козьих мехах? — рассмеялся царь Пилоса, показывая здоровые, чуть желтоватые зубы старого волка. — В добрый путь. Место незваных гостей в Лабиринте.

На Нестора зашикали.

— Что ты предлагаешь? — недовольно протянул Агамемнон. — За позор брата я должен отплатить.

Менелай шумно вздыхал в углу. Он походил на виноватого ребенка. Сидел, поджав ноги и склонив на грудь кудрявую голову.

— Одни мы с Критом не справимся. Нужен союзник, — подвел черту царь Пилоса.

— Египет, — сказал кто-то.

— Тамошние люди нам чужие, — тут же возразили ему. — У них свои боги и свои счеты с Критом.

— А финикийцы — лжецы. Они нас выдадут Миносу и нагреют руки на нашей вражде.

Одиссей почувствовал, что пора ему взять слово.

— Разве не естественно в горе искать помощи у своей родни? Пусть и дальней. Я говорю о троянцах. Их город свободен и богат, а флот, если и уступает критскому, то самую малость. Вместе же с нами…

— А почему они станут нам помогать? — прищурился Агамемнон.

— Крит мешает их торговле с Египтом, — отозвался Одиссей. — Я продавал в Илионе масло, вскоре снова отправлюсь туда. Пусть каждый, прежде чем уйти из святилища, подойдет ко мне и шепнет, сколько кораблей он сможет снарядить в случае похода.

6.

Софи держала поводья, как пряди волос, заплетаемых

в косу. Она накидывала их на указательные пальцы, и ей все время не хватало третьего локона. Это рождало неуверенность. Робость была ее второй натурой, и то, что теперь она ехала в двуколке, сама управляя лошадьми, объяснялось только отсутствием Генриха. Мадам Шлиман трепетала перед своим мужем, как ученица перед строгим учителем. Ей всегда казалось, что уроки у нее не выполнены, а фартук залит чернилами.

Когда они ложились в постель, Софи вдыхала немного опиума, прописанного ей для укрепления нервов. Тогда очертания мира становились мягче, а ее собственное тело — податливым, как у тряпичной куклы. Кажется, Генрих ничего не замечал… Может быть, поэтому она и начала бунтовать. Украдкой. Когда никто не видел.

Сегодня муж уехал в Ираклион, и женщина осталась одна. Если не считать десятка слуг, садовника, повара, рассыльного и еще какой-то челяди — Шлиман все привык обставлять с размахом. Ему надоел грязный шумный порт, и он снял за городом виллу «Ариадна», выбрав место вблизи греческой деревушки. От турецкой речи у него сводило скулы, как от кислого.

Софи запрягла кобылку и отправилась посмотреть окрестности. Молодой англичанин начал таки раскопки. Вечерами он бывал у мужа, а Генрих, обожавший совать свой длинный нос в каждую земляную дырку, пропадал на участке. Софи до пощипывания нёба было любопытно, что они там делают.

Сквозь зеленовато-розовые шапки скумий она различила впереди неопрятные отвалы свежей земли, а среди них — копошащихся рабочих.

— Миссис Шлиман, какая честь. — Эванс протянул даме руку, чтобы помочь выбраться из коляски. Ее холодноватая, сразу ставшая влажной ладонь испуганной рыбешкой скользнула в его загорелую натруженную лапищу.

— Муж говорил, вы нашли развалины дворца? Неужели эти две красные колонны и лестница — все, что от него осталось?

7.

С конца июня до середины августа воды Эгейского моря покрыты мглой. Их баламутит северо-западный ветер — злой степняк, приходящий из Киммерии. В такие времена горе пускаться в путь. Но непоседа Одиссей только щелкал пальцами да посвистывал, распоряжаясь, как ставить парус и что поднимать на борт. Он был разбойник, этот царь Итаки. Одним глазом ловил солнце, а другим щурился на ветер.

Вчера бравые царьки — у кого двадцать кораблей, у кого тридцать — нашептали ему на ухо славную эскадру. Лаэртид посчитал и ахнул: 1186 судов — пусть не все длинные и не все обшиты лесом, некоторые просто лодки с бычьей кожей на бортах, но, боясь потерять последнее, вожди ахейцев выставили немалый флот. Будет чем торговаться с Приамом.

В характере хозяина Итаки была одна странность: вне дома он мигом забывал все свои благие намерения, и ветер странствий — смуглый бродяга с дудочкой вместо сердца — начинал бередить его душу.