Журнал «Если», 2007 № 05
Шрифт:
Я смирился. В конце концов, рассудил я, раз уж согласился присмотреть за карликовым мамонтом своей сестры, придется терпеть и успокаивать себя мыслью, что ничего хуже случиться уже не может.
Оказалось, может. Должно быть, Джереми был уже в пути, когда Фи болтала со мной по телефону, и покуда мы знакомились с мисс Фенг, шофер Фионы самым подлым образом выгрузила это грязное хоботное из шлюза лимузина прямо на декоративную веранду. Этот акт домашнего вредительства она совершила тайно и не без определенного изящества, после чего удалилась, однако прежде отвязала ажурный намордник, который удерживал Джереми от
— Нужна ваша помощь! — крикнул я, бросаясь туда, откуда доносился дуэт для дьявольской флейты и слона в посудной лавке.
Мисс Фенг извлекла откуда-то боло, что незамедлительно подняло ее авторитет в моих глазах.
— Это подойдет? — спросила она.
— Да. Правда, Джереми немного низковат для мамонта…
Но было поздно. Бросок мисс Фенг был безупречен, и он бы достиг цели, будь Джереми сложен в масштабах типичного толстокожего. Но, увы! Крутящиеся шары, перелетев через всю комнату, повисли на люстре, в то время как Джереми, трубя и сердито похрюкивая, воздел свои бивни и нацелился на мои коленные чашечки.
— О боже… — выдохнула мисс Фенг.
Я моргнул и попытался увернуться, однако моим движениям явно недоставало проворства — видно, антипохмелин еще не поборол все остаточные явления опьянения. Джереми сориентировался быстрее и сменил курс: теперь бивни угрожали моим чреслам. Я развернулся было и вытянул руки, чтобы отразить атаку чудовища (которое, похоже, вознамерилось подредактировать фамильное древо в пользу Фиониной линии), когда мисс Фенг чуть наклонилась в сторону, элегантным движением сорвала с карниза старинную кружевную штору и набросила ее на бивни противника.
То, что происходило дальше, для меня покрыто благословенным туманом беспамятства. Каким-то образом нам с мисс Фенг удалось загнать брыкающегося и вопящего Джереми на лестницу, а оттуда — в гостевые покои. Пока мисс Фенг подпирала дверь плечом, я, еле живой, слетал в гостиную и вернулся с тюбиком мгновенной суперстали, с ее помощью мы укрепили и без того не хилую дубовую дверь. После этого мой желудок, видимо, возмущенный комбинацией антипохмелина и адреналина, окончательно взбунтовался. Обнаружив это, мисс Фенг вежливо предложила мне проследовать в ванную и освежиться, пока она разберется с верандой, с животным и с моим костюмом — только, разумеется, в обратном порядке.
К тому времени, когда я привел себя в порядок, свежий костюм уже ждал меня на комоде.
— Я взяла на себя смелость и велела подать лимузин для вашей поездки в клуб, сэр, — доложила она извиняющимся тоном. — Близится восемнадцать часов. Вы ведь не хотите опоздать, сэр?
— Восемнадцать… — Я удивленно заморгал. — Господи, неудобно-то как…
— В самом деле. — Она осторожно посмотрела на меня. — Да, что касается агентства…
Я отмахнулся:
— Раз уж вы справились с Джереми, то поладите и с дядюшкой Арнольдом, когда тот вернется с Проксимы Тау-Герпес, или куда он там улетел. Не
Мисс Фенг покорно склонила голову.
— Речь, разумеется, идет о том, чтобы занять эту должность на испытательный срок. — И добавила тоном ниже: — Впрочем, продление контракта предполагает, что хотя бы один из нас останется в живых…
Я хмыкнул.
— Что ж, с этим, слава богу, решили. Но мне пора бежать. Проследите, чтобы бильярдный стол отправили в ремонт, и разберитесь со шторами, о'кей?
— Разумеется, сэр. — Она кивнула, затем помедлила, словно бы собираясь что-то добавить, но, видимо, передумала и распахнула передо мной дверь. — Доброй ночи, сэр.
Вечер я провел в клубе «Опасный прыжок», противостоя опасностям, весьма отличным от тех, с которыми мне предстояло столкнуться на следующий день. Я и сам прекрасно сознавал, как это глупо и безрассудно (до такой степени, что могло привлечь внимание моих жутких тетушек — чопорных и черствых интеллектуалок), однако был так подавлен уходом Лоры в сочетании с появлением нового дворецкого и жуткого зверя, что ни за что на свете не смог бы заняться чем-нибудь более продуктивным, чем дальнейшее разрушение клеток собственного мозга.
Борис Обломов, разумеется, тоже не преминул появиться в клубе и вполголоса хвастливо сообщал всем желающим, как именно он собирается выиграть состязания. Для этого он щедро угощал выпивкой нужных людей — других участников. Впрочем, его право — ибо, как говорили древние, в игре все средства хороши: не он первый пытался толкнуть соперников на самоубийство через потакание собственным слабостям.
— Завтра мы летим, ребята, и кто знает, суждено ли вернуться? — пламенно вещал он. — Так давайте же вскроем подвалы и отведаем самые лучшие вина. А то так никогда и не попробуем…
Перед прыжком Борис всегда отличается болезненной сентиментальностью с оттенком злорадства. К тому же это отличный предлог, чтобы осушить винные погреба, а его кошелек это позволяет. Обломов — не настоящая его фамилия, это псевдоним, которым он пользуется, когда хочет выглядеть этаким толстосумом и плейбоем, но без хлопот и забот, связанных с титулом. В тот вечер он был в каком-то жутком одеянии — должно быть, что-то подобное надевал царь Путин в далекую варварскую эпоху, еще до Неопросвещения. Наверное, этот костюмчик он откопал в шкафу старшего брата.
— Знаем-знаем! Ты просто хочешь споить нас, чтобы получить преимущество, — подтрунивал над ним Толли Форсайт, поднимая свой бокал «Шато Кунга». — Но у меня родился тост! Долой трусость! Выпьем до дна!
— Клог-клог, — сказал Тоудсворт, поднимая кубок своей раздвижной телескопической конечностью. По крайней мере, мне показалось, что он произнес именно это. Дело в том, что его английский оставляет желать лучшего, а одно из Правил гласит: никаких нейронных имплантов в стенах клуба. В связи с этим иногда приходится чертовски трудно, особенно когда имеешь дело с личностями, которые двух слов связать не могут — с такими вот высокопроводимыми наследниками-клэнки. Вот вам, как говорится, и результат недостатка приличного классического образования, знания немертвых языков и всё в таком духе…