Журнал «Если», 2008 № 08
Шрифт:
— Боюсь, дело совсем плохо, — перебил Стеббинс.
Он захватил из башни книгу об Элленбахе и теперь, открыв ее, показал литографию с изображением артефакта.
— Эти метки, вырезанные на поверхности оков, носят рунический характер. Смотрите, как спираль поднимается к верхушке. Именно выгравированная там руна, Главная руна, соединяет их.
Клем сравнил пирамидку с литографией. И точно. Главная руна исчезла.
— Энергия, как по каналам, проходит по этим вторичным рунам к Главной руне, — пояснил профессор, водя пальцем по оковам. —
— Ты, должно быть, освободил ее, когда стесал Главную руну! — злобно рявкнул Клем на Данки.
— Не уверен, — покачал головой профессор. — Совсем не уверен. Если Молчаливая женщина действительно освободилась, почему она снова прикована, на этот раз к тебе, Клем? Почему не к Данки? Почему не к адмиралу Сибери? Все-таки мы не нашли недостающего кусочка головоломки.
Разгоравшийся спор был прерван стуком в дверь. Профессор сунул оковы в карман. Данки открыл дверь. Клем заглянул через его плечо, но, к своему удивлению, никого не увидел. Машинально опустив глаза, он узрел коренастую особу с квадратным лицом, доходившую ему едва до пояса и удивительно похожую на заласканную карликовую собачонку, из тех, которые вечно тявкают на прохожих, норовя вцепиться в ногу. Клем навидался таких шавок, в изобилии появлявшихся во время туристского сезона. Правда, хозяйки, как правило, держали их на руках.
— К чертям все оковы, Бак! — пробормотал Данки. — Это и есть медиум, который нам нужен? Да она просто карлица!
— Это мадам Зорайя! — вскричал профессор. — Впусти ее, Данки, немедленно впусти.
— Это вы, доктор Стеббинс? — начала мадам Зорайя гелиево-высоким голосом [3] . Я почувствовала ваше присутствие.
Данки отступил, позволив мадам Зорайе подняться на мостик. Короткие ножки быстро несли ее по полу в вихре дешевой бижутерии и косметического китча.
3
«Гелиевая речь» — высокий тембр голоса аквалангистов, дышащих кислородно-гелиевой смесью.
— Я чувствую еще одного… — изрекла мадам Зорайя, вертя рукой в воздухе. — Злосчастная, давно лишенная свободы душа, чье тоскливое существование длится вот уже несколько жизней, полных боли и страдания…
— Это, должно быть, Клем, — догадался Данки.
— Это, скорее всего, Молчаливая женщина, — возразил профессор Стеббинс.
— Мы должны помочь этой бедной женщине-ребенку, — пробормотала мадам Зорайя, спеша к столу. — Рассаживайтесь.
Четверка немедленно заняла свои места. Мадам Зорайя велела положить ладони на столешницу так, чтобы пальцы, соприкасаясь, образовали неразрывный круг. Несколько раз глубоко вздохнув, мадам Зорайя откинула голову и испустила долгий стон.
— Клем, — шепнул Данки, — по-моему, ты наступил ей на ногу.
— Мне необходима полная тишина, — бросила мадам Зорайя,
И тут она неожиданно дернулась назад, ловя губами воздух, как выброшенная на песок рыба, и заговорила не своим голосом:
— Теперь я могу дышать! Наконец я могу дышать… и могу говорить… Больше никто не скажет, что я нема!
— Господи-боже-мой! — ахнул Клем. — Кто ты?
— Бен… Беневоленс, — ответила мадам Зорайя. — Я Беневоленс Данем.
— Молчаливая женщина, — прошептал Стеббинс Клему. — Большинство исследователей уверены, что ее описание встречается в исторических хрониках. Хотя имя бедняжки затерялось в веках… до сего момента. Но ее описание имеется в дневнике сэра Райли Питибога.
— Сэра… кого? — переспросил Клем.
— Райли Питибога. Основателя одной из первых колоний.
— Мне необходимо полное молчание, — напомнила мадам Зорайя своим голосом и вновь заговорила неестественно хрипло.
— Сколько времени? Скажите, сколько времени прошло с тех пор, как я говорила в последний раз?
Профессор Стеббинс неловко откашлялся:
— Экспедиция Питибога высадилась на побережье Мэна в 1608-м. Ваш голос, предположительно, звучал в том году последний раз.
— В жизни не думал, что женщина способна так долго молчать, — присвистнул Данки.
— Тишина! — скомандовала мадам Зорайя. Голова ее снова дернулась назад.
— Экспедиция… — не своим голосом пробормотала она. — Боже, колонию атакуют! Индейцы! Почему, почему они нападают?
Профессор Стеббинс снова откашлялся:
— Спешат установить хорошие отношения с новыми соседями. Сэр Райли устроил вечеринку с местным индейским племенем. Колонисты засыпали подарками своих новых туземных друзей: медные котлы, фетровые шляпы, стеклянные бусы… и сыр.
Клем и Данки искоса поглядели на него, и даже мадам Зорайя приоткрыла один глаз:
— Сыр? — спросила она своим голосом.
— Совершенно верно. Индейцы никогда не видели ничего подобного. Сэр Райли торжественно вручил вождю племени головку прекрасно созревшего чеддера. К сожалению, никто не знал, что вождь не переносит молочных продуктов, поэтому и нашел сыр, мягко говоря, малосъедобным.
— И? — настаивала мадам Зорайя.
— Ошибочно посчитав дар от чистого сердца попыткой отравить вождя, индейцы встали на тропу войны. Колонисты и опомниться не успели. Сэр Райли приветствовал воинов с распростертыми объятиями, но его саблю выхватили из ножен…
Профессор Стеббинс поднялся из-за стола, чтобы подкрепить рассказ пантомимой.
— …и ударили беднягу рукоятью в висок.
— Не смейте прерывать связь! — рявкнула мадам Зорайя. Профессор Стеббинс немедленно уселся и раздвинул пальцы на столе. Веки мадам Зорайи снова затрепетали. По щекам заструились слезы.
— Помогите… пожалуйста, помогите… — взмолилась она не своим голосом. — Ребенок… я должна уберечь ребенка… этот индеец… шпага… нет… не смейте… убирайтесь!