Журнал «Если», 2009 № 05
Шрифт:
Если они не улетят, то следующий виток отступления будет еще короче. Потом еще короче… Наверное, все же надо попытаться взлететь. У них в случае удачи будет три дня. Три дня полета, может, связь с проходящим кораблем… Мало ли бывает случайностей… Взлететь, взлететь, убежать отсюда…
Послышался стук в перегородку. За перегородкой была каюта Варнавского. Стук повторился. Он был тихим, осторожным. Павлыш заставил себя подняться. Хорошо бы оставить голову здесь, на койке.
Павлыш вышел в коридор. Никого.
Он заглянул в каюту.
Варнавский лежал. Лицо
— Павлыш, — сказал он, — у нас всего несколько минут. Слушайте. Варнавский старался говорить быстро, но губы плохо слушались его.
— Я почти закончил, — продолжал Варнавский. — Времени не хватило. Сами понимаете. Да закройте дверь, они могут услышать! Если они снова сделают прыжок обратно, записи погибнут. Я наговорил на диктофон, понимаете, и все это исчезнет, потому что я уже не могу писать.
Варнавский повторял фразы, словно хотел вдолбить их в голову Павлышу:
— При обратном переходе информация стирается. А мне в следующий раз уже не вспомнить. Пружинный эффект снижает деятельность мозга. Снова мне не сделать. Возьмите записи.
— Вы думаете, что я взлечу?
— Нет. Вы не взлетите. Это невозможно. Вы должны взять это. Никому ни слова. Они пленники чувства долга. Если можно что-то сделать, надо делать. Это парадокс. Он никуда не ведет. Если они еще раз сделают прыжок, то я уже не создам теорию. Понимаете? Тогда я зря жил. Мне легче умереть, если я жил не зря. Мне нужно умереть, чтобы жить не зря. Все очень просто: вы возьмете записи и пока никому ни слова. А потом сделаете еще одну вещь. Очень просто. Я знаю. Пульт управления компьютером, который высчитывает и производит прыжок, под станцией. Там люк, вы видели. Вам нужно спуститься туда сейчас. Нужно взять что-то тяжелое и спуститься. Возьмите этот камень. Сувенир, я его взял как сувенир. В день прилета. Я думал увезти его на Землю. Камень, который путешествовал во времени. Возьмите его. В правой части пульта под стеклом контакты подачи энергии на установку. Разбейте стекло. Разбейте стекло и контакты. Вы поняли? Они не смогут вернуться во времени. И тогда моя работа сохранится. Это самое главное. От человека остается только работа, вы понимаете? Вы должны это сделать…
Варнавский закрыл глаза. Павлыш увидел, как его рука, вся в синей сыпи, тянется к камню, лежащему на столе.
— Ну! — сказал Варнавский хрипло.
Павлыш подошел к столу. Диски лежали аккуратной стопкой.
— Три верхних, — сказал Варнавский, не открывая глаз. Павлыш взял диски.
— Теперь идите. Камень! Камень! Павлыш стоял.
— Я не могу, — сказал он.
— Идиот. Вы убийца…
В словах не было чувств. Была только усталость.
— Я понимаю, — сказал Павлыш. — Но, может быть, не сотрется?
— Сотрется. Обязательно сотрется. Вы же видите, что я не могу подняться. Я прошу вас! Не только ради меня. Ради Людмилы, Светланы, ради вас самого! Вы же не перенесете ускорения времени. Никто не перенесет. Жертвенность — это плен.
То, что Просил сделать Варнавский, было самым простым, разумным, и, скорее всего, Варнавский был прав: иного выхода нет. Павлыш мысленно уже спустился
Ничего не получится, понимал Павлыш, но послушаться Варнавского означало убить его.
— Ну как вы не понимаете, — повторял Варнавский. — Я сам не могу дойти. Я опоздал.
Голова Павлыша раскалывалась. Он протянул руку к камню. Но рука не послушалась его. Вошел Карл.
— Вы здесь? — он ничуть не удивился. — Людмила говорит, что есть надежда. Она говорит про какие-то квасцы. Она просит вас прийти. Как ты, Павел?
— Он тоже трус, — сказал Варнавский. — Как и ты. Штромбергер взглянул на Павлыша.
— Я вас понимаю, — сказал он.
С квасцами ничего не получилось. Людмила просто очень хотела, чтобы получилось. Но прошел час, прежде чем Павлышу удалось разубедить Людмилу. Павлыш понимал, что уходить нельзя. Прошли еще минуты. Потом Светлана упала в обморок. Тихо съехала на пол.
— Ну вот! — Людмила сказала это так, словно Светлана притворялась.
Павлыш наклонился над Светланой, расстегнул ей ворот.
— Вам помочь? — спросила Людмила.
— Нет, сейчас я сам все сделаю. В этом, по крайней мере, я разбираюсь.
Он с трудом поднялся, подошел к медицинскому шкафу. Людмила тоже поднялась.
— Я пойду к Павлу, — сказала она. — Карл забудет сделать ему укол. Карл не дал ей уйти — он вошел в лабораторию.
— Я сделал укол. Он спит. Не ходи. Что со Светланой? Ей плохо?
— Ему не лучше? — спросила Людмила.
Павлыш дал Светлане понюхать старого доброго нашатыря. Когда она пришла в себя, заставил выпить фирменную смесь — ее Павлыш изобрел на четвертом курсе. Весь институт принимал перед экзаменами. Целый месяц Павлыш был самым популярным человеком на курсе.
— Как накопители? — спросила Людмила.
— Завтра, — сказал Карл. — Боюсь, что сегодня еще не хватит энергии.
— В прошлый раз хватило четырех дней. Карл развел руками.
— Ночью я буду сидеть у него сама, — сказала Людмила. — Вы спите. Все спите. Завтра переход. Мне нужно, чтобы все были бодрые.
— Прости, — сказала Светлана.
И в этот момент мигнул свет. Раз, два.
— Что такое? — спросила Людмила. — Еще этого не хватало! Павлышу показалось, что станция вздрогнула. Чуть-чуть.
— Что случилось? — закричала Людмила. Она первой побежала к двери. Остальные за ней. Павлышу пришлось подхватить Светлану — ноги ее плохо держали.
Со стороны они, наверное, выглядели смешно. Им казалось, что они бегут, а они плелись, держась за стены. Дверь к Варнавскому была открыта. Кровать пуста.
— Где он? — Людмила готова была вцепиться в Карла ногтями. Павлыш оставил Светлану, она сразу прислонилась к стене, и попытался встать между Карлом и Людмилой. — Почему ты ушел?