Журнал «Если» 2010 № 3
Шрифт:
Думается, Анрат давно все поняла, иначе она не отдала бы без боя Покров небес.
Славно размышляется о таких вещах, когда, выпав из Оси, летишь вниз головой, одну за другой отсчитывая верстинки, что от неба до земли. Болезнь высоты — многие волшебники, взлетев слишком высоко, разбиваются, только оттого что, забыв, где находятся, предаются возвышенным мыслям.
Превратить падение в полет не так трудно, если умеешь хотя бы немножко летать и есть достаточно времени. У меня времени было с избытком, и вскоре я уже не падал, а довольно плавно
Но до чего же холодно оказалось на высоте, будь она неладна! Как ни вертись, но я падал на заледеневший остров Медовый, вокруг которого вращается Земля. По всему видать, оттуда мне не уйти еще много сотен лет, так что придется привыкать к холоду, одиночеству и длинной, на полгода, ночи. Останусь жив, базарник купит на одном из рынков в северных краях медвежью шубу, крытую сукном, меховые катанки, унты или пимы… или что там лучше всего иметь на ногах в медовом климате… А покуда поскорее бы опуститься на землю, чтобы не все силы уходили на полет, а там — наколдую защитный кокон. Должна же Ось понимать, что иначе я пропаду, не добравшись до дома.
Анрат небось во время полетов не мерзнет, она летучая ведьма, полет почти не отнимает у нее силы. А я должен выбирать: или падать в тепле, или замерзать в полете. Не может даже самый великий маг уметь все. Анрат в Прорве, думается, и часа бы не прожила.
Земля была близко, так что можно разглядеть не очертания острова, который раздался вширь и ушел за обозначившийся горизонт, а линию берега, водную гладь, на которой почти не было плавучих льдов, и кораблик, стоящий на якоре возле самого запретного острова. Рыбаки, промышленники, китобои? Или еще один соискатель земного могущества?
По мере сил я принялся направлять полет к кораблю. Кто бы там ни был, у них можно найти тепло, а возможно, и отдых.
Трудно поверить, но мой спуск был замечен, и, когда я не слишком мягко шлепнулся на камни, ко мне уже бежали люди. Первым делом на плечи мне накинули шубу, не медвежью, конечно, а важенковую, и сукном вовсе не крытую. Но те, дорогие, шубы были еще в работе у скорняка, а эта, неказистая, но теплая, спасла меня от холода, который царит на Медовом и в августе. На голову мне натянули лисий треух, и лишь потом парень, оставшийся в одной косоворотой рубахе, спросил:
— Отколь ты свалился, мил человек?
Зубы у меня ляскали, тело колотило, так что я и впрямь не смог сразу ответить на вопрос, а подумавши с полминуты, решил не открываться моим благодетелям. На севере колдунов не любят — и не без основания. Жизнь человеческая здесь сильно зависит от погоды, а у неопытного чародея… сами, наверное, знаете, что начинающий или глупый волшебник может ненароком устроить, взявшись колдовать. Но, с другой стороны, без волшебства люди по воздуху не летают…
— Хозяин меня сюда закинул, — выговорил я, продолжая трястись. — У чародея я в услужении, да не угодил ему. День жаркий. А я шербет хозяину подал не со льда. Хозяин и разгневался. Я, говорит, тебя научу напитки
— Да уж, — заметил парень в рубахе. — Тут на что ни глянь — все со льда. Чего ж твой хозяин сам сюда не заявится, когда по холоду соскучал?
— Он чародей, у него слуг довольно, — сказал я и, уходя от щекотливой темы, спросил: — Сам-то ты как без одежды?
— Я привыкши. Да и тепло сейчас, лето на дворе. Лед-то на солнышке тает. А на коче у меня другая шуба есть. Так что эту носи на здоровье.
Хороший был человек, и веяло от него уверенной доброй силой. Я порылся в поясе, нашел не потраченную покуда золотую монету, протянул ее своему спасителю:
— На вот, за твое тепло и доброту.
— Тю! — присвистнул парень, разглядывая желтый кругляк. — Такой деньгой не за мою драную шубейку платить, а за боярскую шубу на седых волках.
— Бери, не стесняйся, — сказал я. — Без твоей шубейки мне бы уже никакое золото было не нужно.
— Бери, Артемий, поддержал один из промышленников. Не тем шуба дорога, что богата, а тем, что в мороз подата.
— А и возьму! — вдруг согласился Артемий. — Это ведь у тебя золотинка? Так я из нее колечко справлю Олене.
— Невеста?
— Круче бери! Жена! Ребятенка она ждет, уж недолго осталось. У нас так: родит тебе жена мальчишечку — дари ей перстенек с зеленым камушком. А за девчонку — с красным. У меня уже изумруд приискан подходящий и гранат. Колечко хотел из серебра спроворить, но золотое показистей будет.
— На счастье, — сказал я.
Обычно маги счастья не желают, поскольку разучились говорить искренне, но тут пожелание сказалось само, и значит, так и сбудется. А покуда будущий счастливец дождался, когда с корабля привезут запасную одежду, и все зашагали по берегу прямиком к могиле Скорна.
— Там знак на берегу, — объяснял разбитной промышленник, — но поставлен странно, не для мореходов. С моря его плохо видать, да и невелик он. Вроде как меч в камень вделан, а для чего — не пойму. Но вделан на совесть — не вытащить. Должно, свинцом залито, а то я бы вытащил. Я бы и со свинцом вытащил, камень расколупать — дело недолгое, но зачем ломать? Люди старались, работали — стало быть, нужный знак. Понять бы, к чему он там…
Под эти разговоры дошли до могилы. Проводник подергал рукоять, показывая, как крепко вделана сталь в камень. Остальные пятеро промышленников уважительно качали головами, но силу пытать не торопились.
— Свинцом залито, — уверенно повторил проводник.
— Что-то не вижу я тут свинца, — возразил Артемий, ухватил рукоять и одним движением выдернул меч из каменного плена.
— Ну, ты силен! — восхитился проводник.
— И где тут свинец? — спросил Артемий. — Затем он прислушался к чему-то и добавил: — Шапки-то скиньте. При могиле стоим.
— Откуда знаешь? — спросил кто-то.
— Меч нашептал. Воин тут похоронен, Скорном звали. Видать, из западных, у них есть такие имена. И меч так же зовут.