Журнал «ЕСЛИ» №7 2007г.
Шрифт:
— Дверь просто защелкните, хорошо?
Автобус опоздал, и я едва не превратился в сосульку, ожидая на остановке. Снег, который, похоже, падал весь вечер, пока мы разговаривали, теперь прекратился, зато ударил мороз, и я вполне мог себе представить, что водитель застрял где-то в дороге, и придется мне возвращаться к Евгении Ниловне, проситься на ночлег… Почему-то мне очень этого не хотелось, и в это время в ночи вспыхнули фары, подкатил, фыркая, автобус, в салоне которого даже оказалось несколько пассажиров…
От остановки я шел домой осторожно, ноги немного скользили,
— Гуляете? — спросил знакомый голос. Я не узнал сразу, не ожидал встретить Веденеева в такое время в таком месте. Он что, ждал меня?
— Люблю пройтись перед сном, — объяснил участковый, поняв, видимо, о чем я подумал. — А вы? Тоже?
— Был в гостях, — сказал я, не вдаваясь в подробности.
— Хорошее дело, — одобрил Веденеев. — Вы знаете, что похороны Парицкого в понедельник? Выносить будут из института, все время забываю название.
— Имени Стеклова, — сказал я. — Был такой математик.
— Ага, — кивнул Михаил Александрович. — Вы поедете?
— Не знаю, — отозвался я. — Подумаю. Не так просто принять решение.
— Да? — удивился Веденеев. — Я думал, вы дружили. Он не понял, конечно, какое решение я имел в виду.
— Вы… — я помедлил. — Помните, говорили о следах на холме? Будто кто-то стоял там…
Веденеев махнул рукой.
— Вы серьезно? — удивился он. — Мало ли кто мог… Да и занесло следы давно. Глупости, не берите в голову, Петр Романович.
— Вот я все думаю, как же его работы…
— Тут я пас, — усмехнулся Веденеев. — Приезжали сегодня из института, принесли официальную бумагу, компьютер Олега Николаевича я передал под расписку, они там люди умные, специалисты, разберутся.
— Понятно, — сказал я. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Петр Романович, — кивнул Веденеев. Возможно, мне показалось, что в его голосе прозвучали какие-то угрожающие нотки? Конечно, показалось, с чего бы…
Дома было холодно, батареи грели слабо, я включил масляный обогреватель, стоявший у постели. Позвонил Евгении Ниловне, голос ее звучал бодро, она, похоже, действительно оправилась.
— Вы на самом деле не можете посчитать, сколько натикало на моем счетчике? — спросил я вроде бы в шутку.
— Спокойной ночи, Петр Романович, — ответила Буданова. — Заезжайте в гости, когда будете в Репино.
— Непременно, — пообещал я.
Лучше не знать, думал я, лежа под одеялом, а левую руку положив на обогреватель.
Если Асин счетчик и счетчик Парицкого… если одинаковые ряды простых чисел вызывают к жизни одинаковые или взаимно согласованные решения… кажется, я уже засыпал, потому что мысль то всплывала, то погружалась, то расплывалась, то превращалась в яркую точку… если Вселенная и есть бесконечная числовая ось, на которую нанизаны судьбы… если… ряды простых чисел бесконечны… значит, человек все-таки бессмертен, и нужно только понять, как соединяются гены-счетчики… нужно…
Должно быть, я все-таки уснул, потому что знал, что сплю, и думал: решения, которые мы принимаем во сне, они щелкают на нашем счетчике? Живем мы в снах или…
Не помню, что я решил по этому поводу.
СЕРГЕЙ СИНЯКИН
ВУЛКАНОЛОГ ЗВАНЦЕВ И ЕГО ТЕХНОМОРФЫ
ПРОЩАНИЕ
Наступило время прощаться, а Званцев не знал, как это делается. Да и не хотел он прощаться. Привык к техноморфам, очень привык.
— Ты не грусти, — подбодрил его Дом. — Ты ведь даже состариться не успеешь. Одиннадцать лет туда, столько же обратно. Годик или полтора поболтаемся в системе. Надо же двигать науку вперед? Сколько тебе исполнится, когда мы вернемся?
— Пятьдесят один год, — грустно сказал Званцев.
— Вот видишь, — вздохнул Дом.
— Званцев, я твоим именем планету назову, — пообещал Митрошка.
— Планета Александрия. Звучит?
— Сколько вас летит?
— Восемь техноморфов, — сказал Дом. — Мы — вторая звездная. Первая летит к Альфе Центавра. А мы полетим к Сириусу. Лично я думаю, что это не слишком удачная мысль. Зачем исследовать сразу две двойных системы? Я склоняюсь к тем, кто считает, что в подобных системах не может быть планет.
— Программа исследований утверждена КОСМОЮНЕСКО, — напомнил Званцев. — Двадцать два года… Долгий срок.
— Ты детям рассказывай о нас, — попросил Дом.
— Каким? — не понял Званцев.
— Да своим, своим, — нетерпеливо сказал Дом. — Ведь у вас с Аленой когда-то они появятся? Жаль, мы с Митрошкой этого времени не дождались.
— Я же говорил, что первыми к звездам полетят техноморфы, — хвастливо сказал Митрошка. — И вообще, не ваше это дело — летать к звездам. По крайней мере при нынешних скоростях. И ты, Дом, не ворчи, в любом случае вариант Сириуса обещает больше, чем Альфа Центавра. Правда, у них будет три звезды, они еще и Проксиму захватят, да и вернутся раньше нас — но разве в этом дело?
— Когда старт? — спросил Званцев.
— Через неделю, — отозвался Дом. — Но вылетаем уже завтра. Ты же знаешь, звездолетам опасно стартовать с Земли, да и невыгодно. А мы за неделю обживем корабль, познакомимся лучше. Мы ведь не люди, нас на психологическую совместимость проверять не надо.
— Я с кем угодно психологически совмещусь, — сказал Митрошка.
— Ты, Званцев, не кисни, когда мы вернемся, обязательно в деревню поедем, погоняем в озере ихтиозавра. Я его за жабры на свет божий вытащу!
— У него нет жабер, — поправил робота Званцев.
— Хвост у него есть? — уточнил Митрошка. — Вот за хвост мы его и потянем. Званцев, улыбнись!
А как Александру улыбаться было? Не бездушные железяки, друзей в полет провожал. Может быть, навсегда. Грустно ему было, как в тот раз, когда обездушенного Митрошку с завода вернули.
— Жаль, Аленка с вами не попрощается, — вспомнил он.
— Долгие проводы — лишние слезы, — заявил Митрошка, но тут же добавил: — Вообще-то, конечно, жалко. Она к нам всегда хорошо относилась.