Журнал Наш Современник №10 (2001)
Шрифт:
— Что такой грустный? — спросил он.
— Не грустный, а задумчивый, — отшутился я. — Чему радоваться! Ведь сегодня мне сорок семь годиков стукнуло!
— Правда? Постой, подожди меня здесь пять минут, ладно?
Вскоре он появился снова с книгой в руках. Это был “Дневник писателя” Федора Достоевского издания 1878 года. Я попытался отказаться от столь дорогого подарка, но он и слушать ничего не стал. Дома, раскрыв книгу, я прочел на титульном листе: “Вася, друг любезный! Из нашего-то времени да в XIX век — до чего ж здорово! Там еще о pro и contra (про и контра) спорили, — а теперь какие уж “про”? С днем
К тому времени Володя был не только членом Вологодской писательской организации, но и ее ответственным секретарем. Работать он умел и любил, недаром организовал в Вологде “Дни славянской письменности”, благодаря его инициативе и настойчивости был изготовлен и установлен в Тотьме памятник Николаю Рубцову, а сколько было писательских поездок по области! Мешала ему, пожалуй, только его необыкновенная разбросанность. Пишет, к примеру, что-нибудь, тут отвлекут вопросом, начинает искать какую-то бумагу, которая чаще всего лежит прямо перед глазами, потом хватается за телефонную трубку, не договорив, вспоминает еще о каком-то деле и срывается из-за стола, совсем позабыв, что он там начинал писать и зачем. Необыкновенная его “моторность”, впрочем, не только мешала, но и помогала выбивать кое-что у партийного начальства. При Ширикове появилась, скажем, в писательской организации своя машина, нужная позарез: тогда ведь писатели ездили устраивать творческие вечера по всей области.
Организовал Шириков и широкое празднование 25-летия Вологодской писательской организации в 1986 году. В юбилейной статье “По ступеням времени”, опубликованной в “Красном Севере” 27 мая 1986 года, он рассказывал об истории организации, созданной в 1961 году:
“Основу ее составили восемь уже тогда профессиональных писателей: Сергей Викулов, Виталий Гарновский, Виктор Гроссман, Виктор Гура, Иван Полуянов, Александр Романов, Аркадий Сухарев и Николай Угловский... За непродолжительное время в нее влились Василий Белов, Ольга Фокина, Николай Рубцов, Виктор Коротаев. Переехал из Перми в Вологду Виктор Астафьев...”
С Виктором Астафьевым связывало Володю Ширикова не только знакомство, но и тесная дружба: не случайно только ему Астафьев прислал, уже из Красноярска, первое собрание своих сочинений.
В юбилейной статье Шириков в нескольких словах охарактеризовал почти каждого писателя-вологжанина. Упомянул и начинающих, в том числе Виктора Шалатонова, из-за которого произошла у нас с Володей небольшая размолвка. Виктор, воспитанник детдома, работал где-то в Якутии, но женился на вологжанке и переехал к нам. Устроился он в “Красном Севере”, где мы и познакомились, а позднее довольно близко сошлись. В 1985 году в издательстве “Современник” вышла его первая книга “Мокрая сопка”, а вскоре он принес заявление с просьбой о приеме в Союз писателей. Володя Шириков в то время был одержим идеей создания сборника прозы, посвященной детдомовцам, и сказал Шалатонову:
— Мы примем тебя в Союз, если напишешь очерк о своих детских годах в детдоме.
Безусловно талантливый и легко ранимый Шалатонов обиделся. Может быть, отчасти из-за этой обиды, но главным образом из-за семейных неурядиц он уехал из Вологды, вернулся в Сибирь. При случае я сказал Володе:
— Разве можно так грубо наступать на больную мозоль? Как мог Виктор писать очерк о том, о чем ему даже вспоминать не хотелось!
—
Девяностые, их начало для всех россиян стали шоком, а для нас — в особенности. Развал Союза и последующее разграбление России ударили каждого под самое сердце. Возможно, беззастенчивый этот грабеж и подтолкнул Володю к политике. Он участвовал в выборных кампаниях, в частности, стал доверенным лицом писателя Анатолия Петухова, когда тот избирался в Верховный Совет РСФСР. В 1991 году Шириков взялся редактировать газету вологодских писателей “Эхо”. Я убежден, что эта газета еще долго будет служить летописью того неспокойного и мрачного времени.
Кстати сказать, чуть ли не впервые в истории послереволюционной России в “Эхе” были опубликованы “Протоколы сионских мудрецов”. Публикация эта у многих перевернула представление о происходящем в стране с головы на ноги...
Тема растленного влияния и могущества сионизма тревожила Ширикова давно. Помните “про и контра” в “Дневниках” Достоевского? Так называлась его статья, посвященная еврейскому вопросу. Как-то, во время очередной кампании по переселению евреев из России на “историческую родину”, Володя сказал мне:
— Не понимаю тех, кто пытается удержать у нас евреев. Я бы каждому жиду командировочные до границы платил...
В одной из статей, которую я готовил для публикации в “Красном Севере”, Шириков убедительно доказал, что смерть Сергея Есенина не была самоубийством — его убили чекистские сионисты за поэму “Страна негодяев”. Володя был уверен, что на совести сионистов (хотя сионизм и совесть, как он говорил, — понятия несовместимые) уже в наши дни — смерть Василия Шукшина за рассказ “Ванька, смотри!” (“До третьих петухов”) и Юрия Селезнева, выдающегося литературного критика, за резкие антисионистские статьи.
Не без основания опасался Володя и за свою жизнь, особенно когда начал редактировать “Эхо”.
— Меня тоже в любой момент могут шлепнуть, — признался он как-то. — Но дешево не возьмут, есть у меня “игрушка”... — и, расстегнув “дипломат”, показал старый, местами заржавленный пистолет...
Опасаться было чего. В первых же номерах “Эха” опубликовано несколько материалов, разоблачающих звериную сущность сионизма: “Черный список “Еврейской газеты”, “Спор о Сионе” (отзыв на одноименную книгу Дугласа Рида), “Сион — фашизм: ягоды одного поля” и др.
Впрочем, злобу вызывали не только антисионистские статьи, но и открытое неприятие постперестроечной политики властей. “Как разваливают державу”, “Почему мы не верим в “демократический” рай?”, “Блуд на крови, или Путч, которого не было”, “За державу обидно” и другие. Последняя его статья, опубликованная уже в “Эхе земли” после Володиной кончины, называлась “Карман — могила совести”.
В конце концов искусственно были созданы условия, при которых газета писателей не смогла выходить. В те годы оппозиционную прессу душили экономически: не найдешь денег на бумагу, на оплату типографии — погибай. А откуда было взять деньги писателям, если все пути печатания и реализации книг были уже перекрыты... Тогда-то Шириков и взялся редактировать орган Крестьянского союза области, назвав его “Эхо земли”. По сути, по направленности это было прежнее “Эхо”. Рупором Аграрной партии Шириков стал не случайно: в душе он всегда оставался крестьянином.