Журнал Наш Современник №12 (2002)
Шрифт:
В Грозном Анатолий по 1946 год учился в неполной средней (семилетней) школе № 5. В 1950 году завершил десятилетнее образование в средней школе рабочей молодежи № 6. Одновременно посещал курсы шоферов и крановщиков. В 1951—1952 годах работал на автобазе “Грознефть” крановщиком крана АК-5, шофером.
После школы хотелось продолжать образование, но в Грозном было тогда лишь два высших учебных заведения — нефтяной и педагогический институты. Пошел в нефтяной. В 1952—1953 годах учился там, пока не попал в мотоциклетную аварию. Пролежал несколько месяцев в больнице и... передумал оставаться в вузе, чуждом его душе.
“Я жил свободно
...Каждое лето (за исключением военных) Анатолий с матерью приезжали на родину. И каждый раз они шли пешком от станции до деревни Новый Сокур. Там жила их многочисленная родня. Позже, когда Анатолий писал о Рубцове, он со знанием дела отметил: “Такое “проездом” не скажешь, надо “идти пешком”. При виде родных мест он говорил: “Мама, какая у нас земля красивая! Какая красивая деревня!” Одно из лучших стихотворений Передреева о своей родине — “Воспоминание о селе” — закончено выводом-формулой, которая составляла его кредо: “...РУССКОМУ ПОЭТУ НУЖНА ЗЕМЛЯ И РОДИНА НУЖНА”. Позже, когда делал переводы из Э. Межелайтиса, он снова как бы возвращался к своей деревне:
Вы ошиблись, ошиблись, ошиблись...
Не ослепят меня города,
мне светлей та изба на отшибе,
что в глаза мне вросла навсегда...
И деревня, и лес, и опушка...
Первый шаг мой по этой земле...
Там живет золотая кукушка,
много лет куковавшая мне...
...В 1954 году младший брат Анатолия Борис окончил школу, и они вместе отправились в Саратов, где было около десятка высших учебных заведений и возможность остановиться у родни. Остановились у Алексея Васильевича Передреева — любимого брата отца.
Борис поступил в автодорожный институт, Анатолий — в Саратовский университет на филфак (заочное отделение), завербовался на строительство жилых домов в Москву, в Сталинский район. Работал недолго, так как вскоре был призван в армию. Все события — поступление в университет, стройка в Москве, призыв в армию — произошли в сжатый срок, в сентябре-октябре 1954 года.
Во время службы в армии (близ Барановичей) состоялось событие, никем из родни и друзей не замеченное, но в корне перевернувшее дальнейшую жизнь Анатолия Передреева: он н а ч а л с о ч и н я т ь с т и х и. Из автобиографии: “Хотя к поэзии меня влекло с ранних лет, стихи я начал писать довольно поздно. Первое стихотворение я написал, когда мне было уже 23 года. И в дальнейшем писал очень мало и, как видел сам, плохо”.
После демобилизации Анатолий Константинович приехал снова в Саратов, продолжил учебу на заочном отделении филфака и устроился на работу на “метизный” завод им. В. И. Ленина Саратовского Совнархоза. Дата приема — 18 сентября 1957 г., первая должность — ученик подручного в оцинковальном цехе, через два месяца — подручный оцинковальщика. Тяжелая работа на вредном производстве... скучные должности... Но столь унылое однообразие работяжьего бытия он сумел Божьим даром поэта перелить в одно из самых оптимистических стихотворений:
Я жил свободно и открыто.
Я делал чистые дела.
И производственная крыша
Над головой моей плыла.
В Саратове Анатолий Константинович отнес подборку стихов в областную газету “Коммунист”.
К счастью, прочитавший их сотрудник редакции В. Ф. Бойко оказался истинным ценителем поэзии, и 7 июня 1959 года в № 132 (1947) вышла п е р в а я подборка, называвшаяся “Доброго пути! Стихи Анатолия
17 декабря 1958 года Анатолий Константинович уволился с метизного завода. Привлекла романтика, да и заработки на строительстве Братской ГЭС. В июле 1959-го выехал в Сибирь. 7 августа 1959-го зачислен бетонщиком на Третий участок Братскгэсстроя. Но не прошло и месяца, как был переведен (1 сентября) в редакцию газеты “Огни Ангары” на должность литсотрудника, где проработал по 1 февраля 1960 года.
Расставшись с “Огнями Ангары”, Передреев отправил стихи на конкурс в Литинститут. До начала экзаменов устроился ненадолго — с 6 апреля по 15 июня 1960 года — слесарем-монтажником 5-го разряда в Братское монтажное управление Гидромонтаж Министерства электростанций СССР.
Учеба
Годы учебы в Литинституте — наиболее освещенная сторона жизни поэта. Поэтому не буду останавливаться на ярких эпизодах этого времени, когда у него появилось много друзей, почитателей (да и, увы, собутыльников).
Скажу лишь, что Литинститут сразу же расширял кругозор и круг общения; большие возможности открывала в этом плане сама Москва. Никакой муштры (хотя дисциплину требовали)! На экзаменах ценилось не заучивание, а понимание и оригинальная, личностная оценка произведений классики. История литератур доминировала над языковыми дисциплинами. Лекции иных блестящих преподавателей превращались в своего рода “театральные выступления с аплодисментами в конце”. Семинары, споры о поэзии, литературе продолжались и в общежитии, где жил Анатолий. Хорошая филологическая подготовка Передреева делала учебу в Литинституте легкой, а творческие дни были вообще праздником души.
Добрая половина стихов, созданных Передреевым, написана в литинститутские годы (1960—1965). Тогда были публикации в журналах “Знамя”, “Октябрь”, “Новый мир”, “Юность”, “Молодая гвардия”; вышел первый сборник “Судьба”. Анатолий Константинович проходил дипломную практику в журнале “Знамя”, где затем был зав. отделом поэзии. Практика шла с 7 февраля по 1 июля 1964-го, он оставался в этом журнале, по его собственным словам, по февраль 1965-го. 22 апреля 1965 года защитил диплом на “отлично”.
С 3 октября 1968 года Передреев — член редколлегии журнала “Наш современник”.
“Чеченский след”
После окончания Литинститута Анатолий Константинович вернулся в Грозный и начал готовить документы для вступления в Союз писателей СССР. В те времена — процедура долгая и сложная. Параллельно делал переводы, написал для журнала “Октябрь” статью о поэзии “Читая русских поэтов”. В ней он предостерегал: “Особенно удивляет меня стремление некоторых... загипнотизировать себя зарубежными поэтическими именами. Никто не сомневается в пользе знакомства с творчеством Лорки, Рильке, Аполлинера или Артюра Рембо, но щеголять образами в их духе, не усвоив глубоко собственных национальных традиций, — это заведомо обеднять себя”. Он стремился разобраться “в опыте больших поэтов”, причем в опыте сугубо художественном, постичь пластику, образный ряд, творческое совершенство классиков. Его раздумья над классическими стихами обнаруживают не только осведомленность. Здесь проявилось блестящее профессиональное мастерство литературного критика.