Журнал Наш Современник №12 (2002)
Шрифт:
Тщательно избегал такого разговора и президент В. Путин. Будто и не существует народа, давшего имя государству, которое ему выпало возглавить.
Впрочем, почему же, вспоминали и о русских. В ночном эфире ТВС с 24 на 25 октября прозвучал вопрос телезрительницы, представившейся как татарка: как власти будут вести борьбу с русским национализмом? И “государственные мужи” — спикер Мосгордумы В. Платонов и экс-президент Ингушетии Р. Аушев охотно подхватили тему. Перечисляли, кого из русских националистов и когда посадили. Сокрушались (Аушев), что это происходит не так часто, как следовало
О выступлениях В. Новодворской (ТВС. В ночь на 24.10.2002), Л. Млечина (ТВЦ. В ночь на 24.10.2002), Б. Немцова (RENTV. 26.10.2002), а также о передаче “Свобода слова” (НТВ.25.10.2002) говорить не стану. Из соображений нравственной гигиены.
Но и это поразительное умолчание о нашем народе убедило меня в моей правоте. Главы, предлагаемые читателю, — о русских. О наших городах, наших людях и их бедах.
Чужие
Река играет. Белесая, взблескивает серебряными искрами. Тревожно темнеет, отливая сталью. Солнечно голубеет. И наконец успокаивается в густой глубокой синеве. Волга, миновав верховья, пройдя мимо Ржева, Старицы, Твери, Калязина, набирает ширь и праздничный ход.
Там, где привольной излукой она поворачивает на Рыбинск и Ярославль, зыблются, уходят под воду отражения угличского Кремля. Мощный четверик Свято-Преображенского собора, крашенного в казенный желток, каменное полотенце терема удельных князей, с девичьей прихотливостью “вышитое” полтысячи лет назад краснокирпичным узорочьем, вишневый, прочерченный белыми вертикалями храм Царевича Димитрия — на крови.
За ними широчайшая площадь — не Ленинская, не Октябрьская — Успенская. И две улицы — Ярославская и Ростовская, вдоль которых нарядно вытянулись двухэтажные купеческие особняки с кокетливыми мезонинами. А дальше проулки глохнут в садах, и домики — уже одноэтажные, деревянные — рассыпаются в праздничном беспорядке. Самые высокие здания — пожарная каланча уездных времен и церковные колокольни. Казанская, Корсунская, Иоанна Предтечи, кремлевская звонница, три взлетающих в небо шатра Успенской, “Дивной”, как ее называют в народе.
“Углич — святой город, — нараспев произносит матушка из Алексеевского монастыря, где высится “Дивная”. — В XVII веке в нем было 40 тысяч жителей и 150 церквей, 12 монастырей. Четыре года осаждал город неприятель: ляхи да литва. Не мог взять! И только предатель Иван Паршин открыл врагу, как попасть в Углич. Вырезали все 40 тысяч! Крови было столько, что переливалась через порог храма…...”
Я слушаю, не перебивая. Не пытаясь сверить слова монахини с тем, что вычитал из книг. Понимаю — это легенда. Выражающая то скорбное, роковое, что сделало легендарным и сам город. Один из древнейших (старше Москвы) в России. Вошедший в ее историю преданиями, святоотеческими житиями, сценами пушкинского “Бориса”. Коренной град — из тех, про которые говорят: отсюда и пошла Русь.
Сегодня Углич потрясен свежей, только что пролившейся кровью. 21 июля 2002 года буквально в пятидесяти шагах от храма Димитрия на крови был зарезан русский подросток Костя Блохин. Убийца — чеченец.
Убийство всегда несчастье. Но в городе, на гербе которого запечатлен зарезанный отрок, оно больше, чем трагедия, — в ы з о в. Вызов истории, святыням Углича. Надо как-то чересчур демонстративно не знать всего этого, дерзко презирать, чтобы совершить подобное убийство на т а к о й сцене.
Откуда в городе, со времен Смуты и не слыхавшем
— 21 июля часов в 11—12 вечера, когда закончились танцы на соседней площадке, сюда, в кафе “Пепси”, зашла группа чеченцев, человек десять, — рассказывает Юрий Первов, учредитель охранного предприятия “Варяг”, чьи сотрудники поддерживали порядок в кафе. — Стали приставать к посетителям, русским ребятам. Завязалась драка. Охранники вытеснили чеченцев, но один из нападавших успел достать нож и ударить в спину посетителя. Семнадцатилетний паренек подхватил падающего товарища и тоже получил удар ножом в живот. Через несколько часов он скончался. Всего были ранены три человека, один из них, четырнадцатилетний подросток, — в почку.
— Это первое столкновение чеченцев с жителями города? — спрашиваю собеседника.
Юрий ПЕРВОВ: Противостояние идет давно. Но это длинная история…...
Александр КАЗИНЦЕВ: Убийца был арестован?
Ю. П.: Его так и не поймали. Выдали другого.
А. К.: Поясните.
Ю. П.: А вот почитайте в местной газете — интервью с главой чеченской диаспоры Углича Хамзатом Исламовым. Тот рассказывает: “…Четыре дня назад меня вызвали в прокуратуру и сказали, что они подозревают одного чеченца. Я сразу пошел к его отцу, и мы вместе с ним сами сдали его сына в прокуратуру”.
А. К.: И что же, этот человек до сих пор под замком?
Ю. П.: Нет, его выпустили…
А. К.: Что в это время происходило в городе?
Ю. П.: У чеченцев дом сгорел. В одного чеченца стреляли. Кто — не установлено.
А. К.: А что это за проезд чеченских джипов через Углич?
Ю. П.: После этих событий, за день до похорон, в Углич въехала автоколонна из восемнадцати машин. Подъехали к кафе, выкрикивали оскорбления.
А. К.: Приезжие были вооружены?
Ю. П.: Со слов милиции, с ними было несколько частных охранников, имеющих право на ношение оружия, и два корреспондента.
А. К.: Какого издания или канала?
Ю. П.: К сожалению, нам не ответили на этот вопрос.
А. К.: Милиция их останавливала, проверяла документы?
Ю. П.: ГАИ на въезде в Углич попыталось их остановить, но они не подчинились. Милиционеры закрылись в своем здании. Вызвали ОМОН из Ярославля.
А. К.: Как же мог этот автокараван с вооруженными чеченцами проехать несколько сот километров от Москвы до Углича и вернуться в Москву? После всем еще памятных рейдов Басаева на Буденновск и Радуева на Кизляр. А если бы приехавшие решили захватить какой-то объект в вашем городе?
Ю. П.: Все могло произойти. Мы довели до сведения двух думских комитетов о возможных последствиях, отдали документы лично Гурову, председателю Комитета Думы по безопасности, и Д. О. Рогозину.