Журнал Наш Современник №2 (2003)
Шрифт:
Насыпали (они и сейчас кое-где видны) от берега каменистые гряды. Ладили их по-разному: напрямую сужая русло, чтобы мощней шел поток; сыпали наискось, с одного берега и с другого, чтобы направить течение, стремясь к одному: вода должна сама промывать себе и речным судам глубокое русло.
Еще во времена войны, когда немцев с Дона прогнали, работали “легковыправительные” партии. Они выправляли русло теми же простыми средствами: плели из тальника многометровые плетни и зимою ставили их у берегов поперек течения, прорубая лед.
Но скоро вместо “легковыправительных
В составе партии, конечно, начальник, несколько взрывников и помощники. По весне развозили эти партии по всему Дону, на перекаты. Там они летовали в шалашах да палатках, устроенных на трофейных легких дюралевых понтонах. Кроме понтонов у каждого взрывника — лодка.
И вот по селектору или иной связи поступает в отряд сигнал: “Идет караван судов. Обработать перекат к такому-то времени”.
С помощью бакенщика — знатока этих мест — намечают план “обработки”. И к делу: за весла лодки садится помощник, на корму — взрывник, у ног его взрывпакеты. Подплыли к нужному месту, взрывник закуривает папиросу, помощник ведет лодку точно тем курсом, каким должен пройти караван судов. Горящая папироса не прихоть взрывника, а инструмент. Для спичек нет времени. Лодка скатывается по течению, взрывник берет за пакетом пакет, прижигает горячей папиросою бикфордовы шнуры, и летит взрывпакет в воду за корму. Шнуры короткие, глубина меньше метра: лодка сплывает, а за кормой — взрыв за взрывом. Водяные столбы встают один за другим. Идет обработка переката. Взрывом поднимает не только воду, но и донный песок, который тут же сносит быстрое течение. Караван судов уже рядом. Он проходит перекат там, где только что ему путь расчистили взрывами. Проходит, благодарит гудком взрывников.
Быстрое речное течение в день-другой занесет, замоет следы взрывов. И каравану следующему снова нужно готовить путь.
Так и плавали целое лето. На перекатах гремели взрывы. Речные суда — невеликие плоскодонные баржи — плашкоуты, деревянные, с малой осадкой. Первые три большие “румынские” баржи, металлические, с килем, появились в 1947 году, трофейные. Они садились на мель чуть не на каждом перекате. Приходилось их разгружать, убирая часть груза на плашкоуты, проводить через перекат чуть ли не порожнем, а потом снова грузить.
В ту пору был всего один земснаряд — доноуглубительная машина “Донской-2”. Потом появилась землечерпалка “Донская-6”. Из Казахстана, с далеких Илийского да Балхашского пароходств, привезли еще несколько земснарядов с командами. Началась на реке новая жизнь. Ушли в прошлое плетневые загородки, подледные плотины, взрывники. На моей памяти работали могучие землечерпалки — “грязнухи”, углубляя фарватер. Оглушительно лязгая, плыли ковш за ковшом, вгрызаясь в дно. Их команды все лето жили на деревянном плашкоуте — брандвахте, в каютах. Такому житью я завидовал.
Потом построили Цимлянскую плотину, уровень реки поднялся, плавать стало
Нынче с техникой туго. Словно в годы военные, лишь один земснаряд работает на Среднем Дону, а прежних умельцев плетнями да ледовыми крыгами русло править давно нет. Ходить водою все труднее, дороже. Потому и встречных караванов не видно. Лишь с одним разминулись — со щебнем идет из Каменского хутора. Еще несколько лет назад баржи со щебнем шли одна за другой. До пятисот тысяч тонн его вывозили за навигацию. Сейчас, когда приставали к берегу в Каменском, издалека видны белые горы щебня. Заготовили, он лежит.
В Каменском пристали мы к пристани для каких-то дел. Да еще привезли для двух девчушек, дочерей начальника пристани, ящик лимонада — “сладкой воды”. Рядом с пристанью — глубокая заводь. Сомовье бучило.
После Каменского в нескольких часах ходу Кременской монастырь. Стоит он на взгорье, над Доном. Монастырь старинный, но смотреть на него лучше издали. Когда-то был мужской монастырь, а потом — чуть не век — тюрьма, колония несовершеннолетних преступников, сумасшедший дом — славный букетик. Что могли, разгромили, изгадили. Потом вовсе оставили. Теперь опять монастырь. Но что могут сделать три-четыре монаха с вековым разгромом. А места здесь не только красивые: взгорье, заливные луга, займищный лес, быстрый Дон. Но еще и знаменитые. На вершине холма колодец со святою водой.
Когда-то, во времена старинные, семь родных братьев по обету ли, по высокой вере строили на Дону Божьи храмы. Последний из них здесь — в станице Кременской. Построили, получили плату серебром и пошли с Богом. Напали на братьев разбойники, убили их, взяли суму с деньгами и решили ее поделить. И вдруг сума стала такой тяжелой, что не смог удержать ее разбойник в руках, она упала и в землю ушла. А из земли ударил серебряный ключ. Место это назвали Святым колодцем. Обделали его камнем. Он и теперь жив — пользует людей верующих и неверующих.
А коли зашла речь о монастырях, то вернусь по донскому течению вниз, к Усть-Медведицкой станице, которую прошли рано утром. Этой станице уже четыре века. Она самая древняя на Верхнем Дону. В путевом журнале Петра I времен Азовских походов есть запись: “Да прошли реку Медведицу, впала в Дон с левой стороны, да городок Медведица же, стоит на левой стороне”. Но в начале XVIII века с берега низкого станицу перенесли на правый, высокий, чтобы избежать ежегодных по весне затоплений. Здесь она и теперь стоит, поменяв при советской власти названье на город Серафимович, по имени земляка-писателя.