Журнал Наш Современник 2008 #10

Журнал Наш Современник

На коленях попутчика, поверх серой холщовой хозяйственной сумки, раскрытая книжка в мягком переплёте, и он то ли читает, то ли спит, согнувшись. Дима, напрягаясь, приглядывается. Разобрать текст нельзя: "Как только он умудряется?" Парнишка, смущённый этим интересом или же просто утомлённый теменью, вздохнув, убирает книжку в сумку.

МУРЗИН Алексей Никитич

родился в 1973 году в Курганской области. Литературное творчество начал с краеведческих заметок и очерков в местных газетах. Рассказы печатались в журналах "Подъем", "Тобол", "Байкал" и других. Автор книги прозы "Старое поле". Член Союза писателей России. Живет в г. Шадринске Курганской области

— Что ты такое читал? — вопрос для самого Димы показался неожиданным: "Что тебе надо-то, молчал бы уж", — мысленно упрекнул он себя. Но хотелось какой-то активности, пусть даже и разговора.

Паренек крепче сжал свою поклажу.

— Это Житие Святого Иоанна Кронштадтского, — не громко, но и совсем не робко заявил он.

"0 чём это я с ним говорить-то собрался, ведь видно же, не от мира сего парнишка. Едет один, последним рейсом за сотню километров… Кто бы меня без провожатых в его-то годы отпустил?" — думает Дима.

— И чем же прославил себя этот святой? — возникает какой-то ехидный и опять неожиданный вопрос.

— 0, это Великий Святой Земли Русской! — торжественно заявил собеседник, "окая".

"Ну, и что теперь скажешь? 0н же считает, что про этого Иоанна все знают, а ты теперь, стало быть, вроде как совсем лопух. Сам виноват. Кто тебя за язык-то тянет?"

— А ты что, совсем один едешь? — "Да, чтоб тебя!", — снова запоздало одёргивает себя Дима.

— Да, — отвечает парнишка.

— Что так поздно?

— В школе был. Раньше не мог…

— А родители отпустили?

— Угу… — как-то подозрительно нерешительно отвечает он.

— И куда ты?

— К отцу Александру, он мой наставник, — гордо объявляет попутчик.

— А звать-то тебя как? — "Во как! Наставник… А интересно, кто это?" — разговор начал увлекать.

— Меня Пашкой звать.

— А я Дмитрий.

— Хорошее имя, как Дмитрий Донской! — оживился Пашка.

— Чем же ты таким занимаешься? Книги вон какие читаешь? Наставник есть у тебя. У меня вот нету.

— В церкви пою, и помогаю тоже. Там ведь много работы.

— Я прошлым летом тоже в церкви был. Практику проходили по гидрологии. Идём по деревне, ну и в церковь зашли. Красиво. Только людей почти не было. Мы, студенты, да несколько старушек. А вообще-то мне в церковь ходить не положено. У меня все предки староверы, то есть двоеда-не. Я и крещён не в церкви.

— Не люблю я этих двоедан. Зарылись, как черви, и сидят в своих скитах, — прервал рассказ Пашка.

— И чем же они так плохи, двоедане-то?

— Злые они больно и от людей уходят, не хотят с людьми жить. Молятся сами про

себя, на всех им наплевать, — резко заявил Пашка.

— А мне казалось, все православные объединились, — заметил Дима.

— Ну и что, всё равно эти двоедане не покаялись…

— … А я на учителя учусь, — вдруг признался Дима.

— Учителя люди умные, только не понимают ничего, — глядя в окно, сказал Пашка.

— Что, в школе обидели?

— Нет. Только я из-за этой школы службы пропускаю… Впереди замерцали огни родного Диминого города.

— А где тут церковь? — спросил Пашка.

— Тут их три. Тебе в какую?

— Мне… к отцу Александру надо.

Автобус въезжает в пригород. Тянутся в тусклом фонарном свете ряды гаражей, мелькают разноцветными занавесками зажжённые окна частных домов.

Всё ярче и отчетливее на фоне тёмного неба прорисовывается подсвеченный силуэт старинной водонапорной башни, здесь автостанция, окончание пути.

— Ну, и куда тебе дальше? — спрашивает Дима, когда автобус остановился.

— К отцу Александру… — тихо ответил Пашка.

"Вот ведь заладил? Чучело…", — усмехнулся про себя Дима.

— Ты бывал у него раньше-то?

— Нет. Первый раз приехал.

Диме стало тоскливо: "Всё-таки вляпался с этим попутчиком. Придётся идти его провожать… Не бросишь же одного мальчишку в чужом городе".

Дима широко шагает впереди. Пашка семенит за ним, держа в руках книгу Жития Святого Иоанна Кронштадтского. Когда они вышли к церкви, было уже совсем темно. И к ночи крепко подморозило.

Они обогнули решетчатую ограду и вошли в распахнутые наполовину ворота. Лампа с деревянного столба слабо освещает чисто выметенную площадку перед папертью, белые церковные стены, невысокий забор с калиткой и угол дома.

— Храм-то какой! — восторженно говорит Пашка. Он снимает шапку и начинает креститься.

Дима молча смотрит на Пашку, озирается кругом.

— Паш, а ведь тут закрыто, — он показывает на внушительный замок на кованых церковных дверях, — может, в доме спросить?

Они вошли в калитку, Пашка стучит в дверь. Никто не выходит. Дима в нетерпении сам начинает колотить кулаком в дверь.

— Кого надо? — приглушенно скрипит из-за двери старушечий голос.

— Як отцу Александру, он мой наставник. Я Пашка, — выкрикнул попутчик Димы.

— Нету его туто, он тамо живёт, за оградой. По праву руку, второй дом.

— Спасибо.

— Вот и хорошо, — Дима не скрывает радости, — я ведь боялся, что придется по всему городу с тобой рыскать.

— А я вот верил, что с Божьей помощью найду, — не без гордости сказал Пашка.

Перекрестившись на церковь, он уверенно идёт впереди Димы. Дима по-прежнему озирается: "Надо сюда как-нибудь днем прийти, посмотреть… И в церковь зайти можно".

На стук Пашки в дверь басит тяжёлый лай пса. "Священники собак для охраны держат?" — подивился Дима: "А с другой стороны, люди ведь тоже".