Журнал Наш Современник 2008 #9
Шрифт:
Помню, что я спросил Колю, удалось ли ему попеть свои песни для каких-нибудь известных людей, например, связанных с властью, или же из круга оппозиции. Он задумался, а потом назвал фамилию одного известного губернатора, вполне достойного человека, сильного управленца и патриота по убеждениям. "Мы с ним посидели часа полтора, выпили бутылочку коньяка, и я попел ему", - рассказал мне Коля. "И какое впечатление он произвел на тебя?" - спросил я. "Да мужик он, наверное, хороший, - ответил Николай, - но, как и все они наверху, какой-то сытый" - то есть, неспособный глубоко чувствовать беды и нужды простых людей. Как человек, выросший среди "дураков и дурнушек" и любивший их всем сердцем, Коля органически
При всей своей занятости и погруженности в творчество Коля ухитрялся следить за самой разной информацией. Меня поразило, что он, оказывается, читал или, по крайней мере, просматривал некоторые книги, изданные в моем издательстве, к которым я написал ряд предисловий. Николай даже похвалил меня за книгу по философии древнего Египта, сказав, что она "очень серьезная".
На тот момент Николай как раз уезжал в Белоруссию, где он, по его признанию, чувствовал себя лучше, чем в Москве. Мы договорились не терять друг друга из вида, встретиться, попеть песни и созвониться, когда он вернется в Москву. Увы, этим планам не суждено было сбыться. Больше я Ши-пилова никогда не видел.
Уже в конце 2005 года кто-то рассказал мне, что Николай стал влиятельным человеком в Белоруссии, пишет книгу о самом Батьке и на пожертвования какого-то богатого человека строит храм в деревне под Минском. Как я впоследствии узнал, слухи эти оказались не слишком точными. Но прошло еще полгода, прежде чем я решил набрать фамилию Шипилова в Яндексе и попал на сайт, где были выложены старые и новые песни, проза, интервью Николая. Довольно бегло почитав их, я испытал странное чувство - вроде бы это был прежний Коля, а с другой стороны - совсем новый, духовно зрелый человек с ясной и твердой гражданской позицией. Меня поразило, насколько сильно изменился Шипилов, хотя теперь я понимаю, что все эти изменения были развертыванием глубинного потенциала, заложенного в нем с юности.
Помню, когда я прочитал строки замечательной песни "Элегия": "Снега, снега, снега, снега, гасни, ты гасни, жизнь, влюбленная в меня", то подумал: хорошо было бы услышать это под гитару! Но как это сделать? Ведь Коля живет в другой стране…
В августе 2006 года я две недели, с 3-го по 17-е, провел в Новосибирске. Позже я узнал, что Николай 25 июля открывал там аллею бардов и вечером 15 августа покинул столицу Сибири. А через день с ним случился инсульт. Значит, мы могли встретиться в двухмиллионном городе, но увы…
А летом, на отдыхе в Испании, гуляя у моря, мы - я, моя жена Ольга, также хорошо знавшая Николая по Новосибирску, и сестра Марина - еще ничего не зная об инсульте, вдруг почему-то заговорили о Шипилове. Перебирали связанные с ним события, вспоминали все перипетии того периода, общими усилиями сопоставили многие факты - чего прежде никогда не делали - и при этом не могли понять, с чего вдруг накатила такая волна? После приезда в Москву все стало ясно. Тонкая связь между людьми, тем более - в экстремальной ситуации, - для меня абсолютная реальность. Я думаю, что Николай в эти тяжкие для него дни, лежа в реанимации с инсультом и чувствуя близкий уход, вспоминал прожитую жизнь. Перебирая события и лица, подводя итоги и прощаясь, он вспомнил и о нашей семье - ведь когда-то мы были очень близки…
Едва мы вернулись в Москву из Испании, нам вдруг позвонили из Новосибирска: "Умер Николай Шипилов". Первое время мы все попросту не могли поверить в случившееся. Осознание истинного масштаба личности и творчества Николая пришло не сразу. Живая боль потери развивалась толчками, постепенно. У меня, например, осознание случившегося в полной мере произошло лишь спустя несколько месяцев, по мере погружения в Колины
Мы много размышляли о сценарии жизни Шипилова, который тогда, в 80-х, на наших глазах разыгрывался в каком-то роковом варианте. Если внимательно проанализировать Колино творчество, его песни, то там отчетливо просматривается живущая в нем программа ранней смерти с трагическим концом. "Упасть хочу, ударившись о землю, и крыльями прижать ее к себе", "И упал я, сгорел, словно синяя стружка от огромной болванки с названьем народ", "Те, кто давал советы мне, и сами в жутком трюме. Я слышу их едва-едва, вдруг осознав, что умер", "Тогда скажу я им не зло: Деревья и трава! Я скоро стану им золой, я буду пищей вам!", "Нет, умирать не готов, не готов. Но лягу, где-то лягу". Все это - песни 70-80-х годов. Позже, в 90-х, в статье о Рубцове Коля написал: "Путь поэта - это путь к ранней могиле". Что было бы, если бы эта Колина фатальная программа осуществилась тогда - на самом взлете? В истории русской литературы сохранился бы образ талантливого писателя и поэта-песенника с ранним трагическим финалом. Но в этом случае не было бы ни героического участия Николая в событиях 1993 года, ни его прихода к вере, ни пронзительной патриотической публицистики, ни поздних песен великой силы и драматизма, ни провидческого романа "Псаломщик"…
Все эти события и факты жизни Шипилова, с такой силой и мощью пропущенные через его творческое сознание и душу, были нужны не только ему самому для дальнейшего духовного восхождения, но и всем нам. Слишком велик был его талант и масштабен потенциал личности, чтобы Бог позволил ему уйти из жизни подстреленным, не долетевшим до цели. Шипилов оказался победителем. В своей надрывной судьбе он сумел миновать еще один соблазн, подстерегающий каждого большого художника - соблазн благополучного творческого финала, земного вознаграждения за прежние страдания. Представим, что Коля под старость получил бы всенародную славу, признание, материальное благополучие. Как бы это отразилось на его творчестве и душевном состоянии? Не могу себе представить Шипилова преуспевающего, почивающего на лаврах - где-нибудь в загородном особняке, в дорогом отеле, на курорте в Ницце… Бред какой-то. Шипилов и роскошь - две вещи несовместные.
Но мне ясно и другое. Достойный, благополучный финал для Коли был бы возможен, если бы история страны пошла по другому руслу, миновав соблазн перестройки с ее беспределом, бессмысленной и беспощадной коммерциализацией, буржуазной пошлостью. В этом случае творчество Николая получило бы истинное признание, и в литературном мире он занял бы то же место, какое занимали в советский период всенародно признанные Распутин, Белов, Шукшин… А песенное наследие, издаваемое большими тиражами, сделало бы Шипилова народным любимцем…
Мог ли человек такого творческого и личностного калибра, каким был Шипилов, получить массовое признание сегодня? Вопрос бессмысленный. Современное широкое признание возможно только через ТВ и FM-радио - а там царит та же беспредельная пошлость. Даже такой шедевр, как пророческая песня "После бала", в которой Коля предсказал свою смерть, не может существовать в нашем музыкальном пространстве в шипиловском исполнении, с его пронзительной искренней интонацией. Она должна быть адаптирована к вкусу толпы через эстрадную обработку, что и сделал Маликов. Только в таком виде она станет песней года 1998-го. Коля прекрасно понимал свою нерыночность и не хотел идти на поклон сильным мира сего, просить деньги на выпуск компакт-дисков. Когда после триумфа 1998 года серьезные коммерсанты от шоу-бизнеса предложили ему продать несколько песен для эстрадных звезд, он напрочь отказался - в нежелании размениваться на мелочи он оставался верен себе всю жизнь. Этот жизненный сценарий внутренней эмиграции абсолютно органичен для Шипилова. Коля предпочел