Журнал Наш Современник 2008 #9
Шрифт:
– Да-а, потерять такого мужа - горе великое.
– В расцвете лет еще был.
– Что говорить: нелегко ей придется…
– Да и детям-то каково?
– рассеянно слышала Ирина Андреевна сострадательные голоса родственников и знакомых, уступив место у изголовья гроба Лизе и Кириллу.
У Лизы от плача вздрагивали плечи, а юное лицо опухло от слез и как-то размылось в чертах, смазалось, сделалось некрасивым, с набрякшей красниной носа. Кирилл торопливо стирал краем рукава сочившиеся из глаз слезы - старался не показывать их окружающим и все же не мог скрыть слезы страданий на своем безусом лице с мелкой отроческой прыщеватостью.
После того как с покойным простились самые близкие люди, связанные узами родства,
– Хотя его нет в живых, но вы всегда можете рассчитывать на мою помощь и на помощь нашего института. Авторитет Евгения Федоровича будет всегда нас обязывать к этому.
Ирина Андреевна легонько закивала головой и отодвинулась в сторону, чтобы успеть увидеть незнакомку у гроба. И успела.
Склонившись к покойному, незнакомка что-то зашептала - губы ее быстро зашевелились, - потом приподняла белый платок и три раза приложилась губами к непокрытому, остывшему лбу Евгения Федоровича. От гроба уходила она, уже не тая своего роста, с горделивой выпрямленностью и непроницаемым лицом.
Она прошла совсем близко, и Ирина Андреевна успела хорошо разглядеть это молодое лицо: несколько продолговатое - узкие скулы, высокий
лоб, - светло-зеленые, почти бесцветные глаза, выделявшиеся лишь темным очертанием вокруг райка да зрачком-агатиком в центре; небольшие, суховато-блеклые, в трещинках губы. Лицо ее было бы незапоминающимся, скучноватым, если бы не мелкие карие родинки, которые рассыпались и над верхней губой, и на висках, и на надбровьях, придавая ей непохожесть и какую-то выигрышность. Эти-то родинки и натолкнули Ирину Андреевну к опознанию незнакомки. "Она! Точно! В блокноте!" - осенило ее, когда мысленно сличила ту, которая только что прошла рядом, и ту, которую случайно видела на рисунке в блокноте мужа; вернее, это был даже не рисунок - набросок, где черты лица - незначительные штрихи, а родинки означены крохотными точками.
В блокнот этот Ирина Андреевна заглянула невольно, позавчера. В день скоропостижной смерти Евгения Федоровича ей пришлось забраться к нему в письменный стол, куда обычно никогда не стремилась, и в его записных книжках и блокнотах разыскивать адреса и телефоны дальних родственников, чтобы и их известить о постигшем семью Пустоваловых горе. В блокноте были и другие рисунки, эскизы: лодка у причала, плакучая ива над рекой, восход или закат солнца, - а также разные записи и заметки, касающиеся охоты. Сейчас Ирина Андреевна уже не сомневалась, что в случае с незнакомкой каким-то образом обязательно замешана мужнина охота. "Опять эта охота… Она вечно мне портила кровь", - подумала Ирина Андреевна, раздражаясь на мужа. Но потом, вспомнив и увидев, что с ним теперь, с ее мужем, суеверно и боязливо устыдила себя и тотчас же направила свое раздражение на незнакомку.
– Принесло ее. Откуда взялась? Как бельмо на глазу, - тихо и негодующе сказала Ксения, с презрительным интересом
– Готово все у нас, - сухо доложился могильщик, что был помоложе, глядя на Ксению, угадывая главного распорядителя похорон в ней.
Дальше все происходило быстро, даже спешно; люди как будто уже умаялись от процедуры погребения и дождливой погоды и взглядами подталкивали могильщиков - торопили. Покойного отрезали от живых крышкой, пригвоздили ее, и после этот саркофаг могильщики подхватили на широких ремнях и без видимой натуги поднесли к яме. Коротко перемолвившись о том, как лучше "заводить", чтоб не осыпать окраек, они подняли его над могилой. В этот момент, когда гроб завис на какую-то секундочку над ямой, Ирине Андреевне почему-то со страхом и удивлением подумалось: "Неужели он и в жизни был таким невысоким, ведь гроб такой короткий?… " А чуток спустя гроб глухо ткнулся о дно могилы.
– Пожалуйте по три горсти земли, - вежливо подсказал могильщик со шрамом и, плюнув в свои ладони, взял лопату на изготовку.
Ирина Андреевна подошла к куче свежей светло-желтой от песка земли, бросила три горсти на голубеющее материей дно могилы, рассчитанной точно для гроба, со всех краев впритык. Все остальные стали проделывать то же самое. Наблюдая сквозь набежавшие слезы, как люди подходят и сыплют в могилу землю, а потом ладошка об ладошку стряхивают налипшие к рукам песчинки, как нетерпеливые лопаты копальщиков начали обратную, облегченную работу, Ирина Андреевна удивлялась какой-то непостижимости человеческой жизни, которая рано или поздно обрывается и так обыденно, слишком запросто заваливается землей… Еще ее удивило то, что незнакомка у могилы не появилась. Она куда-то исчезла и не объявилась даже тогда, когда временная, зелено окрашенная металлическая пирамидка встала над могильной грядкой, и ее густо и пестро объяли венки в лентах.
"Куда она запропала?" - думала Ирина Андреевна, вглядываясь во влажную проседь кладбищенской перспективы с голыми безлистыми деревами, с перелетами и гарканьем ненасытных ворон.
Незнакомка отыскалась чуть позже, когда народ двинулся на выход с кладбища, к автобусам. Она стояла спиной к дорожке, прислонясь плечом к широкому бугристому стволу тополя без кроны, которую, видно, снесло молнией или ураганным ветром; рядом с ней - Нил Афанасьевич, поддерживая ее за локоть и что-то говоря.
"Ах, вот оно что!
– какое-то легкое злорадство шевельнулось в душе Ирины Андреевны.
– Он ведь тоже компаньон по охоте…" Вообще-то Нил Афанасьевич в охотниках никогда не числился, но иногда, смузыкиваемый Евгением Федоровичем, брал корзинку под грибы и отправлялся с ним побродить по лесу.
Дождь к этому времени усилился, каждая капелька словно бы вычлени-лась из общей сырой туманности, обрела весомость и силу; лужи гуще порябели от мелких колец; люди зашагали проворнее, поторапливаясь в теплые автобусы с комфортом мягких сидений; перед дверцами автобусов лопались и исчезали цветные шляпки женских зонтиков, мужчины выбрасывали окурки.
Скоро все устроилось, и можно бы ехать, если бы не Нил Афанасьевич и незнакомка. Их ждали в автобусе, где находилась Ирина Андреевна.
– Может, посигналить им?
– спросила ее Ксения, сидевшая рядом.
– Не надо, - тихо отозвалась Ирина Андреевна, не повернув взгляда к тем, кто создал проволочку.
Наконец Нил Афанасьевич, пыхтя от пробежки, забрался на подножку автобуса.
– Она не едет, хочет остаться, - сообщил он, грузно поднимаясь в салон; толстые очки его быстро запотели.
– У нее тут кто-то похоронен из родственников - собирается навестить. Говорит, обратно доберется с рейсовым… - Он снял очки и глядел на Ирину Андреевну слеповатыми сощуренными виноватыми глазами.