Журнал Наш Современник 2009 #1
Шрифт:
Круговые, корабельные и крестные радения, на которых после первого песнопения "братья" и "сестры" кружились сначала хороводами, потом поодиночке, потом каждый вокруг собственной оси под возглас пророка "плотей не жалейте, Марфу не щадите", потом бегали друг за другом по эллипсу и, наконец, становясь по углам, быстро менялись местами, доводя себя до приступов экзальтации, во время которых призывали "духа святого", дабы накатил, и каждый ощутит себя Христом, а каждая - Богородицей - сопровождались песнопениями, производящими, по свидетельствам очевидцев, довольно жуткое впечатление.
Уж вы верные, вы изобранные, Вы не знаете про то, вы не ведаете, Что у нас ныне на сырой земле понадеялось: Катает
Дух свой, дух свой, дух свой.
Завершается радение - и коленопреклонённые христы, ещё не отошедшие от дикой пляски, пребывающие "в духе", выслушивают пророчество главы "корабля":
– Я, возлюбленные, Саваоф, вам скажу, в сердца ваши благодать вложу, покровом вас закрою, и от злых зверей закрою. Я, Бог, вас награжу, и хлебушка на весну вам урожу. Я святой Дух, вас защищу и сюда никаких врагов не допущу. Я, Бог, благодать вам с седьма неба принесу, и всю вселенную протрясу. Вы живите, возлюбленные, как птицы, никакие не попадут на сердце к вам спицы. Я вас, возлюбленные, защищу и до явнаго острога не допущу. Я вас не оставлю и ко всем ангелов приставлю и ото всех злодеев вас избавлю. Я ведь вами много дорожу и явной казной вас награжу. Я сошлю вам с седьма неба манну, что не узнает о ней никакая и Анна. Если на вас наденут путы, я велю их долой столкнуть.
"Никакая и Анна" - видимо, сохранившаяся в памяти у "отцов-основателей" христовства и перешедшая в их пророчество "вторая верховная боярыня" Анна Ртищева, ярая никонианка, которую староверы прозвали "Анна - Никонова манна" и о которой протопоп Аввакум писал: "Царь ево (Никона) на патриаршество зовёт, а он бытто не хочет, мрачил царя и людей, а со Анною по ночам укладывают, как чему быть, и много пружався со дьяволом, взошел на патриаршество Божиим попущением, укрепя царя своим кознованием и клятвою лукавою… Ум отнял у милова (царя), у нынешнева, как близ его был. Я веть тогда тут был, всё ведаю. Всему тому сваха Анна Ртищева со дьяволом".
А после пророчества следует общее пение последней молитвы:
Царю, свет небесный, милосердный наш Бог,
Упование Божие, прибежище Христово,
Покровитель свят Дух в пути!
Бог с нами, с нами Бог и над нами,
За нами, пред нами! Сохрани нас, Господь,
От злых от злодеев, от лихих иудеев.
Как вещал в "Книге жизни" один из христов в конце XIX века: "Слушай, народ, говорит вам Христос устами своими и рани всякое слово книги сей оно годится тебе, оно меч твой, ни змей, ни дух поднебесный не победят тебя. Если навек сохранишь в сердце и душе своей слово моё. Да так говорит сам искупитель народу своему: моё появление на земле ничего не изменило, природа, как была, так осталась ей, но вы в духе должны уразуметь всё, чем я буду повествовать вам, моё пришествие на землю было подобно падшей звезде, которой имя было полын горький…" (Здесь - и явная отсылка к Откровению Иоанна Богослова)… Достигнув состояния "в духе", "братья" и "сё-стры" после выноса блюда с нарезанным хлебом и братины с квасом - вкушали хлеб и питие, в которое был трижды погружён крест - вместо причастия святых таин. Подобное "причастие" было унаследовано от выговцев, которые вкушали "богородичен" хлеб, прототипом которого
И всё же - насколько правдив рассказ Клюева о страннике, снявшем крест с груди Николая и заменившем его амулетом из чёрного агата? Как бы ни расходились в воззрениях христы со староправославными и новоправославными - и как бы ни расходились с ними же и со христами скопцы, достигавшие самооскоплением высшего, как они полагали, аскетизма, - всё же и те, и другие считали себя православными христианами. Но были, были среди них и чистые мистики, не почитавшие Христа. Т. Рождественский в комментариях к сборнику "Песен русских сектантов-мистиков", изданном в Санкт-Петербурге в 1912 году, писал: "Относительно истинного Христа-Спасителя, хлысты
утверждают, что он приходил на землю преподать людям закон веры и нравственности и научить людей раденьям, а, по мнению скопцов, чтобы ввести оскопление, прообразом которого в Ветхом завете было будто бы обрезание. Многие хлысты признают Спасителя одним из своих "христов", своеобразно объясняя всю евангельскую историю, другие совсем не почитают Его". К последним, судя по всему, и относился новый клюевский наставник, изгнанный за ересь с Афона. И привёл он своего подопечного в хлыстовский "корабль"… В котором, как и во многих хлыстовских общинах Центральной России, существовала практика ритуального оскопления. И если одна из "заповедей" Данилы Филипповича была: "Холостые не женитесь, женатые живите с жёнами в по-сестрии" (как с сёстрами), то у иных "белых голубей" полноты духа достигали именно лишением детородных органов, о чём Николай, если верить его словам в "Гагарьей судьбине", поначалу не знал.
Клюев обозначил начало своего творческого пути как пути слагателя псалмов и гимнов для секты. Псалмы иудейского царя Давида, основавшего династию, правившую еще лишь одно правление в период кратковременного объединения Израиля и Иудеи, были своего рода образцом для сектантских песнеслагателей, и сам Николай в позднейшей автобиографии упоминал царя Давида в числе своих любимых поэтов, называя рядом с ним Романа Сладкопевца и Поля Верлена (объединение знаковых фигур различных эпох - характерная черта миропонимания Клюева). Текстов его этого времени мы не знаем - и остаётся лишь верить ему на слово. Впрочем, наверняка сплошь и рядом новоявленный "Давид" перепевал на свой лад бытовавшие в сектантской среде песнопения, не отличавшиеся особой стихотворной изощрённостью. А дальше - произошло ещё одно ключевое событие клюев-ской жизни.
"Великий Голубь, он же пророк Золотого Корабля, Духом Божиим движимый и Иоанном в духовном Иордане крещённый, принёс мне великую царскую печать. Три дня и три ночи братья не выходили из Корабля, молясь обо мне с великими слезами, любовью и лаской ко мне. А на четвёртый день опустили меня в купель.
Купель - это деревянный сруб внутри дома; вход с вышки по отметной лесенке, которую убрали вверх. Тюфяк и подушка для уготованных к крещению набиты сухим хмелем и маковыми головками. Пол купли покрыт толстым слоем хмеля, отчего пьянит и мерещится, слух же и голос притупляются. Жёг я восковые свечи от темени, их было числом сорок; свечки же хватало, почитай, на целый день, они были отлиты из самого ярого белого воска, толщиной с серебряный рубль. Кормили же меня кутьёй с изюмом, скаными пирогами белыми, пить же давали чистый кагор с молоком.