Журнал Наш Современник 2009 #2
Шрифт:
Ещё утром мы с женой шли по этой тропке. Поскольку в это лето грибов и ягод почти не было, мы решили запастись хотя бы корневищами калгана, или лапчатки. Отвар из них хорошо помогает при желудочных хворях. Возле тропки росло множество кустиков калгана, и корневища некоторых из них приятно поражали своими размерами.
Дорога вроде бы была знакома. Но - это днём. Сейчас же, в густых сумерках, показалось, что я сразу сбился с пути. Прошёл ещё немного, и всё,
дальше - не могу. Какая-то неведомая сила заставила остановиться. Стою, смотрю, слушаю.
Ждать пришлось недолго. Со всех сторон засветились и замельтешили
Ну, хватит с меня! Твёрдо знаю, что всего этого быть не может! Но ведь вижу, ощущаю! Видимо, материалист я хренов. Понемногу начал пятиться, а вскоре кинулся прочь из леса. Всё время казалось, что за мной кто-то гонится.
У кромки леса я заставил себя оглянуться. Вакханалия мерцающих в туманной мгле существ продолжалась. Всё же хватило мне духа отчитать себя напоследок: "У страха глаза велики". Ну, и всё. Быстрей в дом. Хватит с меня этих экспериментов.
В деревенской горнице, освещённой тусклым светом керосиновой лампы, за столом сидели женщины и играли в карты.
– Ну, что? Подурили тебя малость?
– очень буднично спросила одна из них, которую звали тётей Дуней.
– Седай лучше к нам, целее будешь.
.Вообще-то я самый настоящий городской житель. И в детстве, и в юности, да и всегда жил и сейчас живу в городе. Помню, еще подростком завидовал ребятам, у которых в деревнях жили бабушки. Туда, на деревенское раздолье, уезжали многие из них на все лето. Вот это действительно каникулы: купайся, сколько хочешь, загорай, отсыпайся, ходи в лес за грибами. У меня тоже была любимая бабушка, но она была коренной москвичкой и знала о деревенской жизни не больше моего.
И вот я стал взрослым человеком. И даже женился. Моя жена Валя в детстве не раз гостила в далёкой деревне, откуда родом её бабушка. Правда, теперь бабушка жила в городе, но в деревне остались две её сестры.
– Нас примет тётя Дуня или тётя Нюша, - сказала Валя, зная о моей мечте детства.
– Вот в отпуск и поедем.
.После мытарств долгой дороги - поезд, автобус, пеший путь, переправа через реку - наконец-то, околица нашей деревни.
У крайней избы стояла высокая старуха, прикрывающая рукой глаза от солнца. Это оказалась одна из сестер Валиной бабушки - тётя Дуня. Как она могла догадаться не только о дне, но и о часе нашего приезда?!
– А так, - незамысловато ответила она на мой вопрос. Что ж, пришлось удовлетвориться.
В первые дни нашего пребывания в деревне стояла солнечная погода, или, как говорила тётя Дуня, "вёдро". Потом небо затянули свинцовые тучи, и пошли дожди. Такое состояние природы тётя Дуня называла "погода".
Несмотря на солидный возраст, тётя Дуня выглядела статно: высокая и худая, с волевым выражением лица и уверенными движениями. Обладала она жёстким и колючим характером, была крайне самоуверенна и изрядно жадновата. Её младшая сестра тётя Нюша ростом была почти вдвое ниже. Суетливая, но при этом тихая, наивная, добрая-предобрая. Обе сестры были вдовицы. Муж тёти Нюши погиб на фронте, а муж тёти Дуни, хоть и вернулся с войны, но вскоре умер от перенесённых ранений и контузий.
Всего в деревне осталось семь домов. Жили в них преимущественно
Меня очаровала здешняя речка: чистейшая вода, отмели, перекаты и омуты.
– Чего ты всё полощешься в воде? Нашёл себе дело, - недовольно говорила тётя Дуня.
– Да и ходишь потом без порток. Не робёнок ведь. Срамота, да и только.
– Так я же купаюсь! А как иду в избу, так сразу и оденусь, - отвечал я.
– Действительно, тётя Дуня, не купаться же в одежде, - поддерживала меня Валя.
– Купаться, купаться… Можно и не купаться. Ведь мужик уже. От реки до избы рукой подать!
– Ну а зачем тогда река, если в ней не купаться?
– А затем!
– Тут наступила пауза, после которой тётя Дуня въедливо спросила: - А тебя ишо никто в реке не покусал?
– Кто меня должен покусать?
Тут вступила в разговор тётя Нюша:
– Ой, а ты ишо не знаешь? Ведь у нас в реке нечисть водится - молокосос. Дуняш, расскажи!
Тетя Дуня опять строго держала паузу. Мы терпеливо ждали.
– Узнала я об нём ишо до войны. Стала наша корова приходить каждый вечер пустая, без молока. Мы к пастуху, мол, кто смеет её доить? А он божится, что никто. Стали мы тогда все следить за коровой, - окая, рассказывала тётя Дуня.
– Пастуха звали Егором. Он и углядел. Когда стадо шло через реку по броду, наша корова остановилась посередке и ласково так замычала. Егор уверял, что до брода вымя коровы было полное, а опосля - пустое. У него глаз намётан. Ну а сам мужик он был ничаго, видный.
– Всё к тебе, Дуняша, приставал, - заметила тётя Нюша.
– Тебе на зависть, - строго обсекла младшую сестру тётя Дуня.
– Углядел Егор, что какая-то сволочь в воде вытягивает молоко из нашей коровы. Чего делать? Пошли к катюхиному Ефиму. Рыбак он был ловкий. Говорим, мол, так и так. Помоги. Ефим, похоже, уже слыхал, что завёлся у нас в реке оборотень-молокосос. Обещал изловить эту нечистую рыбину. С неделю, наверно, он охотился. Не одну курицу извёл на приманку. И вот однажды перехитрил Ефим молокососа. Тот цапнул курицу, а в ней большой крючок. Стал Ефим тащить за веревку свою добычу, а сил не хватает. Заорал: "Помогите!" Прибегла Катюха. Тянут вместе, а всё никак. Тут как вода забурлит, а из неё явилась голова как у сома, но с рогами. Ефим и сам не рад: чего связался с нечистой силой. Рыбина вся извивается и жутко кричит. Бросились Ефим с Катюхой наутёк.
– Ну, а что потом?
– поторапливала рассказчицу Валя.
– А то!
– Только матом его надо покрывать, только матом. В ентих случаях только матерщина помогает.
Но старшая сестра и тут урезала её:
– Кто был, говорить нельзя! Поняла?
– Куда потом делись и крючок, и веревка, и курица?
– с насмешкой поинтересовался я.
– Куда, куда? Небось, сожрал всё. Зато вот корова образумилась.
– А вот прошлым летом на Казанскую прихватил он лодку, на которой мы с бабами плыли, - сказала тётя Нюша.